Нортон остановился и огляделся. В комнате не было ни ламп, ни каких иных видимых источников света, тем не менее она каким-то непонятным образом освещалась, и это вызывало тревогу.
Впрочем, вызывало тревогу не только это.
Ему показалось, что комнаты не имеют отношения к Дому. То есть они, очевидно, находились в нем, но до сих пор все существующее и происходящее в Доме имело какие-то связи с прошлым, с детством. Новым оказался солярий, но, как и в случае с ванной комнатой, он отнесся к этому как к естественному процессу ремонта и обновления, неизбежному за прошедшие полвека.
Эти комнаты не оставляли впечатления, что они всегда являлись составной частью Дома.
Может, он оказался не в настоящем, а в каком-то будущем времени? Или даже в каком-то потустороннем времени? Только не в прошлом. Это он мог сказать наверняка. Он чувствовал это.
Может, это своего рода тест? Может, первый тест - с семьей - он прошел, и теперь предстоит пройти следующий?
Может, если он успешно пройдет его, он станет свободен?
Эта надежда, эта возможность толкала его вперед. Следующая комната, белая, оказалась еще теплее. В целом оказалось девять смежных комнат. Они напоминали лабиринт, и он никак не мог понять, каким образом они располагаются в середине Дома и откуда в нем взялось столько пространства, тем не мене упорно шел и шел вперед, температура повышалась в каждой комнате, и наконец добрался до последней.
Она тоже была пуста, за исключением девочки. Обнаженная, она соблазнительно улыбнулась Нортону, неторопливо наклонилась, обхватила себя руками за щиколотки и сказала:
- Поцелуй меня в зад! Он молча уставился на нее.
- Поцелуй меня в зад, - повторила она мягко, чувственно. - Ты же сам этого хочешь!
Он действительно хотел этого - несмотря на все то, через что ему довелось пройти. Он мог видеть маленький розоватый бутончик между раздвинутыми ягодицами и испытывал непреодолимую тягу вобрать его в рот, прикоснуться к нему языком.
Не так ли дьявол заключает свои сделки с ведьмами?
Нортон закрыл глаза. Он был не в состоянии думать. С него градом лил пот, он утирал лоб ладонью. В комнате больше не было дверей, за исключением той, через которую он вошел сюда.
- Я тебе не враг, - сказала девочка. - Это Дома твои враги.
- Не правда, - вымолвил он заплетающимся языком. Улыбка ее стала шире; она стала не просто чувственной, но и странно дружелюбной.
- Правда! Ты сам это знаешь. Мы оба здесь в ловушке. Мы оба - пленники. Как ты думаешь, почему ты снова оказался здесь? Неужели ты веришь, что тебя похитили и намерены заставить провести здесь остаток твоих дней силы добра? Потому что ты якобы единственный, кто может спасти мир? Сам подумай, разве есть в этом смысл? Не смеши меня!
Она смотрела на него с таким честным и открытым выражением, что он почувствовал, что поддается ее логике. Может, он и все остальные заблуждались? Может, Биллингс и Дома им всем задурили голову?
- Я и пальцем не трогала ни твоих родителей, ни кого другого из твоей семьи. Наоборот, я пыталась их спасти. Это все сделал Биллингс. И все время старался нас с тобой разлучить, потому что он знал, что я скажу тебе правду.
Муравьи.
Он отбросил эту мысль.
Она медленно провела пальцем по ложбинке между ягодицами.
- Иди сюда, - негромко позвала она. - Поцелуй. Поцелуй меня в зад. Что тут плохого?
Он облизнул пересохшие губы и понял, что кивает.
- Я так давно ждала этого, Нортон.
Он шагнул вперед, опустился перед ней на колени, уткнулся лицом в задницу, закрыл глаза, высунул язык и начал лизать анус.
Девочка негромко постанывала.
Открыв глаза, он обнаружил себя в черной комнате, уткнувшегося лицом в две красные подушки, брошенные на пол. Оглянувшись, он увидел мраморный стол в виде алтаря.
На столе, привязанный веревками, лежал Биллингс.
Помощник, наемный работник, дворецкий или как его там, прилагал неимоверные усилия, чтобы вырваться их пут. Лицо его было искажено яростью, но не страхом. Нортон медленно подошел поближе. Биллингс был по-прежнему в своей униформе и даже в таком состоянии, казалось, пытался сохранить чувство собственного достоинства. Он взглянул в глаза Нортону; было ясно, что он хочет освободиться, но не считает нужным просить об этом.
Почувствовав прикосновение, Нортон повернул голову и увидел Донну, тянущую его за рукав.
- Пойдем, - негромко произнесла она с легкой улыбкой на губах. - Кое-что покажу.
Только сейчас он заметил, что комната буквально уставлена столами, демонстрационными досками, большими массивными предметами обстановки, функционального назначения которых он не мог понять. Вдоль одной из стен тянулась стеклянная полка, на которой было разложено нечто, напоминающее отрезанные руки и гениталии. Что-то маленькое, темное и мохнатое пробежало около ноги, издавая непонятные звуки.
Он не мог обнаружить ни окон, ни дверей, ни входа, ни выхода.
Донна провела его мимо большого предмета из зеркальных стекол и дерева, назначения которого он тоже не понял, и затем он оказался в углу, представляющем еще больший хаос, чем все остальное помещение. Впрочем, ни одного предмета обстановки тут не было.
Здесь были тела.
И фрагменты тел.
Первым желанием было бежать прочь. Пол был липким от крови; на крюках вдоль черной стены висели бледные, пустые, как сдутые камеры, оболочки призраков, которые он видел в Доме на Другой Стороне. Торс неизвестного создания всех цветов радуги возвышался на кубической конструкции, созданной из скрепленных между собою костей. Рядом - распотрошенная голова дьявольского вида старухи. Стояла жуткая вонь. Он зажал пальцами нос, подавляя рвотные позывы.
Но Донна не отпускала его, сжимая его запястье с невероятной, неестественной силой. Негромким голосом она объясняла, что это все не настоящее. Это просто трансформация одной формы в другую, переход из одного мира ,в следующий. Кому нужны его устаревшие принципы нравственности, его гордые провинциальные представления о добре и зле? В убийстве нет ничего плохого. Оно лишь облегчает неизбежное.
Он слушал ее, понимал ее и хотя и находил аргументы, способные опровергнуть ее, не стал этого делать. Она повела его дальше по этой бойне, по-прежнему негромко говоря о чем-то, любовно прикасаясь на ходу к останкам трупов.
Он уже мог видеть особую красоту в костях, чувствовал поэзию распотрошенной плоти.
Донна подошла к стене, из больших кожаных ножен, висевших на крюке, извлекла длинный ржавый клинок и протянула его Нортону.
- Мистер Биллингс - твой! - сказала она.
- Что?
