Нэл из хадорингов, поставленная следить за мыльным и банным хозяйством. – Шкура снимется вместе с одеждой. Мы их просто в тепло, а горячее внутрь. Маэдроса едва заметно передернуло. Он снял перчатку, привычно прижав к боку, развернул теплый рукав на правом запястье. Оно было ледяным и тихо ныло от холода, но чувствительности не потеряло.
— По Хитлуму знаешь? – спросил ее Амрод.
— По нему. Зимы там были… как здешние. И через горы… — старуха махнула рукой и поставила перед ним две деревянные бадейки с веревочными ручками. Внутри постукивали ковшики поменьше, плетеная мочалка. – Только она еще не в полную силу протопилась.
— А нам и не нужно в полную. – Амрод подхватил бадейки. – Эти сумасброды халадинские топят так, что дышишь еле-еле, а потом купаются в снегу. Говорят, еще их предки за Синими горами такое придумали, там тоже были холодные зимы. А я хочу вас просто отогреть и вымыть.
— И себя не забудь.
— Забудешь тут! Хотя ты прав, скоро мне в мастерской вовсе нюх отшибать начнет. Любопытно, как же делали кожи наше первое поколение? Там, на востоке?..
Этот поселок был кольцом из приземистых, с крышами до самой земли длинных домов, полуутопленных в землю, сложенных по большей части из торфа. Сейчас, под снегом, и с нескольких сотен шагов нельзя было отличить от холмов или курганов, только струйки дыма и выдавали жилье. Но дым мгновенно развеивался под северным ветром, даже не поднимаясь высоко.
Только баню построили из дерева. Не лучшего, но что делать. Онодримы указывали сухие, больные, грозящие упасть и порой очень старые деревья для вырубки, и только радовались, когда рубили упавшие стволы – это очищало лес, сберегая от пожаров.
Амрод распахнул дверь, пригнувшись, исчез внутри. Все же и эта постройка была приземистой, хоть и ушла в землю с лица больше чем наполовину. А вот задом она выходила на берег озерца, и Маэдрос мимолетно подумал – будет выше уровня воды.
Потолок внутри все равно был для него низким. Так было везде, кроме их охотничьих и княжьих домов. Он с недовольством подумал – неужели придется однажды привыкнуть?
В сухой комнатке братья уже скидывали одежду. Из следующей двери текло теплом. Он привычно сбросил кафтан, распустил завязку ворота рубахи одной рукой, стащил за ворот. Разулся, наступая одной ногой на носок сапога другой. Этьяро жестом предложил помощь – он отказался. Слишком привык делать все сам.
Все еще порой доказывал, что может.
Хотя железной руки немного не хватало. Даже неподвижная ладонь позволяет больше, чем пустое запястье.
— Железная тебя обожжет внутри, — сказал Амрод, поймав его взгляд.
— Я снял бы ее последней, — Маэдрос раздражённо отбросил штаны, потом все же подобрал, перекинул через правое предплечье, сложил, как остальную одежду.
Вошёл, нагнувшись, следом за братьями во внутреннюю дверь.
Здесь светился только очаг, в котором калились крупные округлые камни, над ним уходила в крышу тонкая глиняная труба с задвижкой. Вдоль стены тянулись лавки, почему-то двух высот, обычные и повыше.
— Зачем это?
— Когда в полную силу, на верхних особенно жарко.
Котел воды над очагом. Бочка холодной воды у входа. Пустые бадейки. Ещё одна дверь, наружу, в дальней стене, обитая старыми тряпками. Простые массивные табуреты из обрезков досок. Желобок в полу, уходящий под стену. Маэдрос привычно отмечал детали на случай... На случай внезапной опасности.
Но главное — тепло, забирающееся под кожу, шепчущее о безопасности...
— Майтимо!
— Не смотри так. — Он бросил нож на высокую лавку. Сел, откинулся назад с облегчением.
— Майтимо, это баня.
— И что? — спросил он.
Амрод пожал плечами, начал смешивать в бадейке холодную и горячую воду.
Протянул кусок мыла, ещё из старых запасов, и берестяной туесок со смесью сухого ила и глиняного порошка, который использовали для мытья все чаще. Смывался он хуже, но очищал неплохо.
— Помочь?
— Я справлюсь, — повторил Руссандол, расплетая спутанную косу.
Выбор между тем, чтобы обрезать волосы или ходить грязными вокруг него обсуждали все чаще. Мужчины народа Бора, собиравшие хвост на выбритой с боков голове, первыми начали его укорачивать, но не срезали. Другие аданы тоже стали подрезать покороче, едва ниже плеч.
Даже иные нолдор так стали делать.
Маэдрос думал, что отрежет волосы как пленный только в случае, если придется выбирать между ними и пальцами. Но ухаживать за ними становилось все труднее.
— Вот упрямец. Я помочь хочу.
— Мне перечислить, сколько я живу вашей помощью?
— Мне тебе сколько повторять, что я просто рад тебе помочь?
— Майтимо. Прошу, не упрямься, — Маглор опрокинул на себя бадейку воды и теперь тоже намыливал себе волосы, спадавшие блестящим черным потоком. На боку его ещё виднелся недавний шрам. — Я знаю, что ты можешь сам.
Маэдрос вздохнул. Гребень опять застрял в волосах, которые несколько дней не было времени расплести и расчесать. По правде говоря, у них и поесть было немного времени.
На прядях остались темные пятна с последних стычек, заметил он вдруг с омерзением.
— Хорошо. И... Благодарю.
Амрод засмеялся и опрокинул на него ведро горячей воды. Отдельно вылил несколько ковшей на волосы и начал ловко намыливать темно-медную гриву Старшего обеими руками.
Мыло напомнило об Амон Эреб, обустроенном, домашнем настолько, насколько было возможно после разгрома, о купальне, заботливо устроенной Младшими, в которой огонь разводили под гладкой мраморной лежанкой, дверца печи оставалась снаружи, и там не было ни дыма, ни копоти, лишь чистый пар от воды и нагретого камня, где воду в чан подводили по желобу, а отводили по трубке, стоило только вынуть… И многом другом хорошем, о чем не стоило вспоминать. Или стоило, но не прямо сейчас, чтобы не размякнуть у братьев на глазах.
Маэдрос невольно закрыл глаз. И даже не шевельнулся, когда снова получил поток воды на голову.
Воды здесь, на озере с теплым источником, можно было не жалеть. Хоть этим они богаты.
— Возьми. — В его ладонь лег кусочек мыла, уже небольшой.
Тепло заползло, наконец, в самую глубину тела. Захотелось растянуться на лавке и забыть обо всем, особенно о холоде снаружи.
Но он просто осторожно умылся, плеснул в лицо воды. Ожог на месте правого глаза был чувствительнее и к
