не сильно жалуют. И сама ситуация с квартирой весьма странная. Только Варя за порог, а они уже там. Неужели их сынок-сосунок поощряет подобное? Мои никогда не лезли в семьи своих детей. Даже, когда Машка с Солнцевым разводись, никто его грязью не поливал. Интересы Машки отстаивали, как могли, но мужа ее не трогали. Мать и в текущей ситуации с Кирой заняла нейтральную позицию, за что я ей премного благодарен. Поддержать, помочь советом — это всегда пожалуйста, но судить и учить жизни — строгое табу, которое на моей памяти не нарушалось никогда.
Заехав в ворота, сразу понимаю, о каком сюрпризе толковал Солнцев. На парковке стоят целых два автомобиля. Один — точно Викин, а красная Тойота определённо принадлежит Кире. Вопроса — кого Дима имел в виду — у меня не возникает. Явно не мою бедовую сестренку, хотя ее я сегодня тоже не ждал. По идее, она еще должна быть в больнице. И как минимум до середины недели. Сбежала под расписку… неугомонная рыжая бестия.
Стоп. Выходит, Солнцев в курсе, с чем пожаловала моя жена, но от меня по непонятным причинам предпочел скрыть. Сюрприз, блядь.
Настроившись на худшее, я переступаю порог и натыкаюсь на шеренгу чемоданов в прихожей. Восемь штук, если быть точным, и, вероятно, в каждом мои шмотки, которые я так и не забрал из нашей с Кирой квартиры на Сретенке. И, честно говоря, не сильно бы расстроился, выкинь она все мое шмотье на помойку. Могла бы даже сжечь во дворе или порезать на лоскуты.
Первой мне на встречу вылетает Вика, виснет на шее, рассказывая, как сильно соскучилась по своему невыносимому братцу. И да, я был прав, она-таки свалила из больницы под расписку. Взглянув на ее разноцветное лицо, понимаю, что поторопилась… На прошлой неделе Вике сделали пластику носа, и выглядит она, мягко говоря, не айс. Отеки спали, но синяки еще не скоро сойдут.
— Надеюсь, ты работать не собралась в таком виде? — на всякий случай интересуюсь я.
— Конечно, собралась, — Викуля смотрит на меня, словно я какую-то ересь ляпнул. — У нас гримеры от Бога, Макс. Спрячут все, даже опухший нос.
— Опухший нос я не заметил, но все остальное — жуть, — честно говорю я, очертив пальцем круг напротив ее лица.
— Умеешь ты поддержать, брателло, — Вика закатывает глаза и кивает в сторону кухни. — К тебе там пришли, — сообщает, понизив голос.
— Понял, не дурак.
— Я тогда к себе пойду. Не буду вам мешать, — Вика сжимает кулачок и несильно ударяет меня в плечо. — Удачи, Макс. Если что — зови на помощь. Но только в крайнем случае. Я планирую хорошенько выдрыхнуться в своей любимой кроватке.
Ободряюще улыбнувшись и послав мне воздушный поцелуй, сестра сбегает на второй этаж, а я, скинув пиджак на диван в прихожей, прохожу на кухню. Кира стоит ко мне спиной возле жужжащей кофемашины. Одета в ярко-красный облегающий комбинезон, длинные распущенные волосы в идеальном порядке, спина прямая, движения слаженные и уверенные.
— Тебе эспрессо? — интересуется она, оглянувшись через плечо. В светлых глазах штиль и холодное отчуждение.
— Да, — коротко кивнув, присаживаюсь на высокий стул перед барной стойкой. — Это твое? — интересуюсь я, задев рукой лежащую на столешнице кожаную папку.
— Наше, — небрежно пожав плечами, отвечает Кира.
— Что там?
— Посмотри.
Поставив перед мной кружку с дымящимся напитком, она забирается на соседний стул. Перекинув волосы на одно плечо, чуть склоняет голову набок, рассматривая меня, словно музейный экспонат. Не особо интересный и жутко раздражающий. Должен отметить, выглядит она гораздо лучше, чем в нашу последнюю встречу. Наверное, это хороший признак, но я знаю, как быстро может измениться ее настроение, поэтому не питаю особых иллюзий.
Открыв папку, я достаю оттуда стопку документов. Взгляд сразу цепляется за тот, что лежит сверху. Свидетельство о разводе. Учитывая, что от подачи заявления прошла всего неделя, у меня возникают определённые вопросы.
— Отец подтянул связи?
— Ага, — на непроницаемом лице с безупречным макияжем не отражается ни одной эмоции. — Я решила, что тянуть нет смысла. Ты хотел развод — получи. Можешь, не благодарить. В качестве компенсации за неудачный брак я забираю квартиру.
— Я и не собирался на нее претендовать.
— Еще бы. Ты же у нас самый благородный ублюдок на свете, — усмехается Кира. — Соглашение о разделе имущества посмотри, — взмахнув рукой, она убирает в сторону свидетельство о разводе. — Твой адвокат его уже проверил. Тебе осталось только подписать.
— Неожиданно, — искренне вырывается у меня.
— Я умею удивлять и не только в плохом смысле.
Бегло пролистав документы, я беру протянутую бывшей женой шариковую ручку и подписываю бумаги в нужных местах. После Солнцева нет смысла вчитываться в каждый пункт. Свою работу он делает на сто процентов. Если бы в соглашении что-то было не так, я узнал бы об этом первый.
— Кстати, за агентство я могла бы побороться. Твой адвокат хорош, но против моего отца он ноль без палочки, — Кира насмешливо ухмыляется, постукивая длинными ноготками по столешнице. — А потом подумала, нахрена оно мне сдалось? Разве, что тебе гадость сделать. Но как-то не хочется. Посмотрела на твою Мальвину и поняла — ты сам себя уже наказал. Ты с ней с тоски сдохнешь, Красавин.
— Ты зря к ней поехала, Кир, — металлическим тоном говорю я.
— Тебя забыла спросить, — язвит она. — Ты же меня не спросил, когда на нее залез. А мы — девочки как-нибудь сами разберемся. Ничего у вас не выйдет, Макс. Вот увидишь. Покувыркается с тобой и к мужу вернется. Такие, как она, не любят ничего менять. Дух авантюризма отсутствует напрочь… ну или почти напрочь. Это сейчас у нее адреналин в одном месте играет, а когда мозги на место встанут, помашет тебе твоя Варя ручкой и будет до старости тайком вспоминать ваш искрометный адюльтер.
— Ты ошибаешься, Кир, — уверено отзываюсь я, отлично понимая, что в ней сейчас говорит женская ревность и обида.
— Посмотрим, — Кира изгибает губы в ухмылке.
Надо срочно менять тему, пока ее не занесло дальше.
— Как ты? — пристально глядя ей в глаза, тихо спрашиваю я.
Она мгновенно меняется в лице, от наигранной самоуверенности не останется и следа. Спесивая маска крошится, открывая тщательно скрываемую уязвимость.
— Хуево, Макс, но я выплыву. Не первый раз…, — внезапно осекается и отводит взгляд в сторону, пряча от меня свою боль. — Вру — первый. Таких, как ты у меня не было и, наверное, уже не будет.
— Ты не можешь этого знать. Ты очень красивая, Кир. Умная, интересная, талантливая…
— Но я не твоя обожаемая цветочница, — убитым тоном заканчивает она. — Никогда
