разве могу я допустить, чтобы на его могиле вместо цветов стали расти сорняки?
— Но…
Оля подошла к Агнессе Ильиничне и обняла ее.
— Я готов, — в комнату вошел Ромка с огромной коробкой в руках.
— Идите. И не переживайте за меня, — Агнесса Ильинична потрепала Ромкины вихры.
— Что-то я ничего не понял, — Ромка смотрел то на Олю, то на Агнессу Ильиничну.
— Нам пора, — Оля опустила глаза.
Она открыла портал прямо на террасу. Первым вышел Ромка с коробкой, потом Оля, следом Ланаор.
— Наташа, не переживайте за меня, у меня все будет хорошо, — крикнула Агнесса Ильинична Наташе, — берегите себя, мои родные, я буду молиться за вас.
— Погодите, что это значит? — Наташа подбежала, но портал закрылся, только колыхнулось сияющее марево и погасло.
— Я совсем забыла… — спохватилась Оля.
Она бросилась в дом, туда, где на стене висело зеркало.
— Агнесса Ильинична! Агнесса Ильинична!
Но теперь видела Оля только себя, холодное стекло не хотело больше открывать путь в квартиру Тихоновых.
— Агнесса Ильинична! Так, ничего, сейчас все получится…
Но как Оля ни старалась, портал больше не открывался.
— Нам пора, — сказал Ланаор.
— Это ты так сделал? — спросила Оля.
— Нет. Эта магия мне неподвластна, — ответил Ланаор, — мои передвижения ограничены исключительно этим маленьким мирком.
— Да не расстраивайся ты, наверное, на сегодня исчерпался лимит переходов. Завтра еще попробуешь, — подбодрил ее Ромка.
Только ни на следующий день, ни через месяц, ни даже через год портал не открылся. Встретиться вновь с Агнессой Ильиничной им было суждено только через десять лет.
Глава 32. Кодекс мага
Побережье Этиндера, 4 января 1949 года
Под крылом самолета простиралась бесконечная белая равнина, все остальное — пронзительно голубой купол с огромным висящим над горизонтом солнцем. Солнце слепило, но еще больше слепил снег, который был повсюду, от горизонта и до горизонта. Затемненные стекла очков немного спасали, но глаза уже устали и слезились, только Ромка не сдавался, высматривая стоянку потерпевших бедствие челюскинцев. Вот что-то привлекло его внимание, он изменил курс и сбросил высоту. И не ошибся. Сделал круг, другой… Челюскинцы повыскакивали из своих укрытий, замахали руками. Взлетно-посадочная полоса была расчищена, Ромка уверенно пошел на посадку. Едва самолет остановился, он отключил двигатель, открыл кабину и спрыгнул на лед. Навстречу ему с радостными криками бежали люди. Теперь у них будет еда и топливо, а еще Ромка эвакуирует раненых из этого ледяного плена. Первым подбежал сам Отто Юльевич Шмидт, он пожал Ромкину руку и спросил:
— И долго ты еще собираешься валяться?
Ромка не очень понял вопрос, он всматривался в лицо легендарного полярника, но уже не мог никак его разглядеть.
— Вставай-вставай, вот разоспался-то, — продолжал гудеть кто-то над самым ухом.
— Такой сон приснился, — недовольно пробурчал Ромка, потягиваясь.
Он открыл глаза и увидел…
— Батя!
Разочарование испарилось без следа, потому что реальность была намного лучше.
— Вот ведь соня какой, мы с матерью уже заждались тебя, ну-ка быстро подъем! — скомандовал бодро отец и распахнул окно.
Комната наполнилась утренней прохладой и шумом прибоя.
— Рядовой Карпенко, у вас три минуты на сборы, по истечении которых вы обязаны прибыть к завтраку.
— Есть, — подскочил Ромка.
Он бросился в ванную, через пару минуты выскочил на террасу. Мамка в белом пушистом халате разливала по кружкам чай, батя в домашних брюках и белой рубашке навыпуск резал хлеб для бутербродов. Поодаль шумел прибой, над водой стелился утренний туман. Неужели все происходит на самом деле?
— Завтракаем и отправляемся в Тиильдер, домой, — сказал отец.
— Это хорошо, — улыбнулся до ушей Ромка.
За эти дни он успел порядком заскучать. Родители постоянно заняты своими разговорами, не было ни Агнессы Ильиничны, ни Оли. Ни хотя бы материалов для моделирования. Ешь, спи, да купайся, скука смертная.
А там, в Тиильдере, была Оля. И наверняка появятся еще новые друзья. Возможно даже авиамоделисты. Ромка с аппетитом набросился на бутерброд, предварительно добавив сверху еще и котлету.
— Сразу видно, мужик растет, — похвалил его отец, — да только не спеши так, никто же не отберет.
И придвинул тарелку с котлетами ближе к Ромке.
Тиильдер, 4 января 1949 года
В это утро Оля проснулась в самом чудесном настроении. Как хорошо просыпаться не в детском доме. Она вспомнила, как обрадовался Ланаор, когда увидел ее в зеркале. Нет, он все равно ее очень любит и простит ту клятву. С другой стороны, сам виноват. Своей жене пусть в голову лезет, если не жалко, а ей, Эринии, уже точно теперь не посмеет мозги править.
Потом Оля подумала о Конерсах, и это тоже было приятно. И маленькая Лин такая забавная.
А какими глазами смотрел на нее Ромка, когда увидел в том красивом платье! Конечно, он больше на отца сначала смотрел, но потом, в комнате, он ведь круга три навернул, от удивления глаза как плошки были. Забросал вопросами про Ариманию, про портал. Нет, Ромка точно ее полюбит и станет настоящим другом.
— Эриния, просыпайтесь, — постучала в дверь Нинэлли, — пора спускаться к завтраку.
Нинэлли оказалась очень милой барышней, она помогала одеваться, заплетала ей волосы, стирала одежду и следила за чистотой в комнате.
Завтракала Оля всегда с Великим Магистром, в его присутствии Тутелариус не садился за стол, прислуживал, всегда учтивый и предупредительный.
— Сегодня после завтрака я буду тебя экзаменовать, ты готова? — спросил Великий Магистр.
— Не совсем, — кисло ответила Эриния.
— Почему? — наставник нахмурил седые мохнатые брови.
— Не понимаю.
— Чего не понимаешь?
— Правило первое. Не причиняй вреда сущему ни действием, ни бездействием, ни помыслом, — заученно проговорила Эриния.
— Очень хорошо, — похвалил ее Великий Магистр, — думаю, с этим проблем нет, все предельно ясно. Так на чем запнулась? На пятом или шестом?
— На этом. Я первое правило не понимаю, — грустно призналась Эриния.
— Вот как? — удивился Великий Магистр.
— Скажите, наставник, а Ланаор, — он хороший маг?
Великий Магистр еще больше удивился, однако, тепло улыбнулся и ответил безо всяких сомнений:
— Всегда был лучшим.
— И он соблюдает Кодекс?
— Неукоснительно. Можешь не сомневаться.
Эриния набралась смелости и спросила:
— Скажите, поступок Ланаора по отношению к Конерсам соответствует первому правилу? Он вмешался в их память, внушив, будто я нахожусь в каком-то пансионе.
— Хм. Ты считаешь, — кустистые брови наставника сошлись над переносицей, — что он причинил вред действием?
— Конечно, ведь он сам мне рассказывал, что после трех вмешательств человек может потерять рассудок. Значит, он причинил вред.
— Это верно, — согласился Великий Магистр, — но не вмешайся Ланаор, и получился бы вред бездействием. Твои приемные родители чувствовали глубокую вину, и это оказалось
