будешь счастлива, как только сама позволишь себе быть счастливой.
Смотрю на Рому в полной растерянности, пытаясь осознать его слова.
А я ведь и правда хочу — просто быть счастливой. И чтобы рядом был тот, кто любит меня, такой какая я есть. Чтобы я наконец-то смогла открыть своё сердце и полюбить. Без каких-то условий, жизненных препятствий и драм. Просто полюбить, пускай даже мне сейчас и очень-очень страшно… Но я действительно этого хочу!
Ромка вновь вздыхает и притягивает меня к себе, будто бы слегка убаюкивая в своих объятиях.
— Я очень хочу…, - тихо шепчу я, прижимая голову к его широкой груди.
— Что?
Поднимаю свой взгляд на Рому и вновь тону в его серо-голубом омуте. На дне которого я вижу то, что дает мне решительности — не только дружеское участие, а нечто большее. Тот самый огонёк, который говорил красноречивее любых слов, что Рома по-прежнему видит во мне не только друга или случайную соседку, но и очень привлекательную женщину.
Женщину, которая смогла пробудить в нём чувства.
И если это действительно так, то тогда почему бы, собственно, и… да?
— Стать счастливой, — отвечаю я, а потом делаю то, о чём мечтала весь вечер — обхватываю своими чуть дрожащими пальцами его лицо и целую.
Глава 57
Да, принцы нынче пошли уж совсем не те…
Как там обычно бывает в старых добрых сказках? Принц спасает прекрасную принцессу, затем следует потрясающе красивый поцелуй, а потом хэппи-энд в духе «и жили они долго и счастливо». Вот только реальность вносила свои коррективы. Да, Рома действительно нашёл меня в лесу и спас от неминуемой смерти, но поцелуй по итогу мне пришлось добывать самой. Прямо по всем канонам актуальной феминистической повестки, будь она не ладна!
Правда, эта мысль промелькнула и тут же быстро испарилась из моего сознания. Потому что мне совершенно не хотелось думать или анализировать. Мне хотелось нырнуть в омут с головой и отдаться этим новым для себя ощущениям — целовать мужчину, полностью обнажив свою душу, не бояться быть уязвимой и слабой. Не бояться быть настоящей.
Прикосновение его горячих губ со вкусом виски к моим холодным губам, которые ещё хранили аромат вина, заставляло моё сердце отстукивать дикий, рваный ритм. И не было никакого отрыва от реальности и не было никаких «мы с ним вдвоём одни во всей вселенной» и прочей банальной чепухи. Наоборот, я как никогда хорошо ощущала себя в моменте «здесь и сейчас». С каждым громким стуком своего сердца я ощущала себя… живой. Я чувствовала, как что-то безвозвратно изменилось. Будто бы разом смело всю ту тяжесть, что я таскала на своих плечах многие годы. И потому на поверхность потихоньку выбиралась та самая Лера, которой я была когда-то давно: та наивная девочка, что верила в чудеса. Которая не боялась чувств и не боялась показать мужчине, что он ей действительно нужен.
А Рома мне действительно был нужен. И эти его горячие, настойчивые губы и его руки, что сминали сейчас одолженный мне пиджак, прижимая к себе всё сильнее, точно желая, прикоснуться к каждому миллиметру моего тела…
Плавлюсь в его руках, с наслаждением отдаваясь каждой яркой эмоции и каждому ощущению, что зарождалось во мне. Не могу сдержать лёгкого стона, задыхаюсь от этой нежности, что переплеталась со страстью и диким желанием стать в этот вечер ещё ближе. Гораздо ближе, чем наши тела сейчас льнули друг к другу. Но в этот момент Рома, будто бы опомнившись, отстраняется и пронзает меня своим потемневшим взглядом — точно серое предгрозовое небо заслонило собой яркую, голубую дымку.
— Лер, не надо… — говорит он, тяжело дыша, отрываясь от моих губ. И я вижу, как в его взгляде, в котором ещё секунду назад сверкали молнии, закралось какое-то отчаяние.
— Не надо?..
— Пожалуйста, не надо со мной играть, — хрипло отвечает Ковальчук, аккуратно убирая мои руки от своего лица.
— Ром, я не играю!..
— Лер, я не хочу быть твоим болеутоляющим на время новогодних каникул. Я не хочу быть подорожником, который залечит все твои раны, — перехватывает мои запястья и почти на грани с какой-то мучительной яростью сжимает их, а потом резко сбрасывает вниз. — Слышишь меня? Я не хочу!
Сердце болезненно сжимается, а потом с грохотом срывается в пропасть. Он всё неправильно понял! Абсолютно неправильно!
В отчаянии мотаю головой:
— Ром, мне этого не нужно, — вновь подаюсь к нему. Ласково скольжу ладонями по его груди, плечам. Пытаюсь вместить в свой взгляд всю нежность и теплоту, что томились сейчас у меня в душе и требовали выход наружу.
— А… ну да. Как же я мог забыть? Это ведь последняя ночь перед твоим отъездом, — саркастично вскидывает брови Ковальчук, — Понимаю… нужно провести оставшееся время с пользой…
— Мне не нужен от тебя только секс! — резко обрываю его, не скрывая лёгкой обиды в своем голосе. — Мне нужен ты!
— Лера… — Ромка тяжело сглатывает, а затем отводит взгляд в сторону.
Господи, но почему именно сейчас, когда я приняла решение двигаться дальше, в голову Ромы приходит «чудесная» идея поиграть в гордого, упёртого барана?!
— Ты мне не веришь?!
— Ты сказала, что хочешь стать счастливой…
— Да, Ром! Но речь ни о том, чтобы удовлетворить своё сиюминутное желание! А дело в том, что… Понимаешь, я просто чувствую, что могу стать счастливой, если останусь с тобой.
— Лер, каждый человек — кузнец своего счастья. Я очень хочу сделать тебя счастливой… Но одних моих усилий недостаточно. Если ты сама не захочешь быть счастливой… если…
— Тс-с, — прикладываю палец к его губам, — Я знаю, Ром. А ещё я знаю, что рядом с тобой мне хорошо. И что я хочу отметить с тобой Новый год. Здесь с тобой, вместе с этими чёртовыми собачниками и любителями лыжных прогулок. Чёрт! Ром, я даже готова ещё раз прокатиться на лыжах. Неужели тебе этого мало?!
Непонимающе смотрю на своего соседа, который почему-то никак не желал официально переходить в ранг «не просто сосед». Но почему? Я ведь ему не безразлична! Я же вижу! Он же сам сегодня мне предлагал остаться здесь с ним… Он ведь признался, что у него есть ко мне чувства! И у меня не было никаких сомнений, что Ромка сказал мне правду. Ну нельзя жетакцеловать девушку, на которую тебе совершенно плевать! Нельзя!
Тогда к чему все эти бессмысленные шаги назад?!
Неужели… неужели он просто мне не верит? Не верит, что я правда хочу быть
