пояснил: — Не хочу убивать своих. Лучше убить до стаи. К тому же вряд ли все захотят отправиться на север. Там же и живичи есть, и сарапы. И даже эти… черные.
— Если останутся все, мы станем самым сильным хирдом во всем Северном море. И самым богатым.
В поместье Брутуса нашлось немало поживы. Жаль, что мы не сможем забрать всё подчистую, многое придется бросить. Помимо золота и драгоценностей мы взяли ткани, специи, оружие, броню и, конечно, припасы на пять десятков. А столики с ажурными ножками? А тончайшие миски и чашки с цветными переливами? А кувшины с оливковым маслом? А твариные панцири и кости? За всё это можно было бы немало выручить на рынках Альфарики! А уж на Северных островах за такой груз заплатили бы вдвое больше, чем в живичских землях. Я хотел было подсчитать, но сбился после первой сотни золотых марок.
Едва рассвело, мы впряглись в телеги с добычей и поволокли их к побережью. Я знал, что Вепрь уже отчалил из гавани, а вот Рысь с Феликсом что-то не спешили покинуть Гульборг. Да, они встретились с Отчаянным и Видарссоном, потом куда-то двинули все вместе, но недалеко.
«Сокол» встал в небольшой бухточке, коих немало разбросано по здешнему побережью. Вот только спуск к воде тут едва проходим, так что все припасы нам пришлось перетаскивать на своих плечах. И чем ниже проседал корабль, тем больше взглядов я ловил от свежепри́бывших. Аренные бойцы явно радовались новой жизни, хотя бы потому, что я спас их от ужасной участи, а вот Хундровы воины были в замешательстве, от некоторых я чувствовал едва прикрытое недовольство и никак не мог понять почему. Они ведь сами бросили оружие, а могли бы до последнего защищать своих господ. И они ведь тоже когда-то сражались на арене!
Когда телеги опустели, а трюм «Сокола» заполнился под завязку, я встал на берегу перед Брутусовыми воинами и при помощи Хальфсена сказал:
— Я Кай Эрлингссон, хёвдинг снежных волков. Мой хирд уходит из Годрланда, мы возвращаемся обратно на Северные острова. Все вы воины, по нашим законам — вольные люди. Если кто хочет уйти или вернуться в родные земли, волен это сделать. Держать никого не стану.
Один из Брутусовых что-то проворчал. Я глянул на Хальфсена.
— Говорит, мол, разве у них есть сейчас выбор?
— Ты! — я глянул на говорившего. — Говори громче. Говори так, чтобы тебя слышали.
— А и скажу! — вышел вперед двенадцатирунный хельт.
Я пытался по его виду угадать, какой дар ему отвесили боги. Не в силу и не в ловкость, ведь он и не мощен, как бык, и не худ и гибок, как ящерица. Горбоносый фагр с коротко стриженными волосами и плотной, как овечья шерсть, бородой. Глаза навыкате, толстые губы и надменный взгляд. Одень его иначе — сойдет за благородного!
— Зачем ты убил сыновей Брутуса? У меня была крыша над головой, верный хлеб и спокойная жизнь. Сейчас я должен бежать отсюда, хотя родился тут и вырос! Ты убил наших господ. Ты забрал наши жизни! Забрал золото! И говоришь, что я волен идти куда захочу? А куда мне идти? В городе меня убьют. Без золота я нигде не нужен. Даже на арену вернуться не смогу. Идти к тебе в подчинение? А кто ты таков? Варвар с игрушечным корабликом! Юнец, жизни в глаза не видевший! Как только хельтом стал! Отдай награбленное, отдай корабль и сам иди куда хочешь! Хоть в свою Борею! Верно я говорю?
Несколько воинов его поддержали, но те, что стояли возле арены Брутусов и видели, как я сражаюсь, промолчали.
— Что? Струсили? Мальчишки испугались? — взревел фагр. — Поглядите, что у него за люди? Хускарлы одни! И половине нельзя проливать кровь, чтоб не стать тварями!
Хундр отодвинулся от крикуна подальше. Я же хотел понять, все ли думают так, как этот хельт, все ли жалеют о былой жизни. Среди них молодых почти не было, многие перевалили за третий десяток, остальные близки к этому, может, потому они и боялись начинать заново?
— Как твое имя? — старательно выговорил я тягучие фагрские слова.
— Стратор!
— Вот убью я тебя, Стратор, — перешел я на свою речь, — и снова кто-нибудь останется недоволен. Скажет, что Стратор и драться-то не умел, и хром был, и меч у него короток, и мне снова придется кого-то убивать.
Он выждал, пока Хальфсен доскажет пересказ, и расхохотался:
— Ты сумел убить Корнута лишь потому, что застал его врасплох. Только варвары нападают так подло!
Я повернулся к ульверам, развел руками:
— Может, и впрямь лучше оставить их тут? На Северных островах бои ведь проходят не на арене, и атакуют там обычно без приглашения. Убьют же дураков!
Наконец Рысь и прочие ульверы, что были в Гульборге, зашевелились. Видимо, они рванули в путь, едва открылись ворота. С такой скоростью они покажутся еще до полудня, а значит, пришла пора разобраться с этими горе-воинами.
Зря я потащил их к «Соколу», надо было закончить всё в поместье. Хотя в поместье, после смерти соратника, они вели себя тихо, поняли, что без корабля им далеко не уйти, а вот сейчас осмелели.
— Всякий, кто хочет пойти со мной, должен снять с себя оружие, положить на землю и лишь потом ступить на борт моего корабля. Кто не хочет, может убираться прямо сейчас.
— А илиосы? — сказал кто-то на фагрском.
— Добудете себе сами. Может, что у Брутусов завалялось. Или ограбьте кого другого.
Первыми подошли бойцы арены во главе с Дагейдом. Они молча положили мечи, молоты и даже щиты и перешли на «Сокола». Вепрь собрал оружие и перенес на корму корабля.
Следующим выступил Хундр, а с ним еще двое воинов.
Я ждал.
— Тень! Скорпион! — вскричал Стратор. — Пусть северная псина ползет обратно, но вы-то!
Один из них обернулся.
— Говорит, что норд хотя бы знает, куда идти. Спрашивает у Стратора, что предлагает тот, — тихо шепнул Хальфсен.
— Юг! Пустынные земли! Назовемся другими именами и станем биться с тварями. Или уйдем на запад! Есть же места, где нет сарапов.
И снова Хальфсен:
— Тот фагр спрашивает, что их ждет на Северных островах. Будут ли они свободны? Дадут ли землю? Не изгои ли мы там?
— Земли для пахоты там немного, — честно ответил я. —
