Рауд ссадил меня на пол у статуи какого-то бога:
— Прячься!
А сам кинулся назад, пытаясь пробиться к королю. Альрика шатало из стороны в сторону, его перекошенное лицо блестело от пота, на шее вздулись жилы, руки, нелепо вскинутые в воздух, дергались. Он пытался обуздать свою силу. Пытался — и не мог…
Хаос продолжался недолго.
Ветер перестал задувать в мою нишу за постаментом статуи. Я осторожно выглянула наружу и увидела, что людей больше не треплет и не мотает — всех как будто прикрыли невидимые щиты.
Старая Гинаш висела в воздухе, заключенная в светящийся кокон.
Лишь вокруг короля еще бушевала буря стихий. Но скоро и она улеглась. Альрик рванул ворот сорочки и без сил опустился на пол. Наступила тишина.
За переполохом с разоблачениями все забыли, что церемония еще не окончена.
Свет в зале потускнел, и служители провозгласили время откровений, зовя каждого, кто осмелится, заглянуть во Врата Вечности. Темный провал уже поглотил алтарь и заполнил собой всю центральную часть стены…
Нет-нет! Я больше туда не хочу. И смотреть не буду!
Кажется, гости держались того же мнения. Многие тянулись к дверям, дергали массивные круглые ручки, теребили служителей. Те разводили руками: выйти из зала можно только с рассветом, изменить это правило никто не властен — такова воля богов. Но пусть благородные господа не волнуются, осталось недолго.
Лишь с десяток человек сгрудились у входа в звездный мрак. Двое в форме приюта увечных подвезли к Вратам каталку Хальфорда.
Там же была и Эмелона Болли. Она замерла в стороне от остальных, обняв себя за плечи и обратив бледное лицо к темной бездне. Подошла Гелеона Хендевик и остановилась рядом с ней. Волосы у обеих были уложены одинаково, отчего лица, красивые характерной эйланской красотой, казались похожими.
Внезапно Эмелона что-то выкрикнула и бросилась на шею баронессе. Обе зарыдали. При этом баронесса Хендевик плакала не менее искренне, чем Эмелона, у которой и правда имелась причина для слез: жутко узнать, что близкие люди оказались душегубами, лишившими тебя настоящего отца… Свидетелей у этой сцены было не так много, как мы рассчитывали, но довольно, чтобы разнести слух.
Альрику помогли встать и засуетились вокруг, приводя в порядок его праздничные одежды. Король заметил плачущую любовницу, куснул губу и послал к ней одного из придворных.
Гвардейцы под командой маленького человека в цивильном платье оттащили в угол Болли и Гинаш. Болли стонал, Гинаш ругалась по-дазски. Руки ее были схвачены странными блестящими кандалами.
Я видела Камелию и Фьюго, Кайсу, графиню Виртен и герцога Клогг-Скраппа. Рауд беседовал с канцлером Солленом и двумя другими владыками стихий. Все четверо выглядели довольными друг другом. Рауд оглянулся и послал мне улыбку.
Я чувствовала себя оглушенной, измученной, но неожиданно умиротворенной. Неизвестно, что случилось с силами Альрика, однако ведьма Гинаш и ее сынок больше не смогут строить козни. Уже хорошо. Глядишь, все потихоньку наладится.
Пусть я кошка и останусь кошкой, что с того? Быть кошкой — отличная судьба. Можно прыгать и играть, когда другие чинно сидят и говорят о погоде, можно ходить по столу и не заботиться о выборе одежды. Можно лежать на графской груди и мурлыкать колыбельную графским детям…
Пропасть между нами слишком велика. А когда я кошка, пропасти нет. Я нравлюсь ему кошкой…
Церемония катилась к финалу.
Те немногие, кто пожелал заглянуть в будущее, отступили от Врат Вечности и присоединились к остальным гостям.
Настало время Того-Кого-Не-Ждут. Время Тьмы. Даже ей нашлось место в Храме Всех Богов, пусть и вне общего круга.
Такова еще одна тайна закрытой церемонии.
С замершим сердцем я смотрела на Врата, за которыми пряталась дверца для ули. Рауд уверял, что Темный не опасен. Он лишь наложит на гостей печать молчания обо всем, что касается богов и хода церемонии. А само его появление даст понять, что праздник окончен и пора возвращаться к повседневной жизни с ее заботами и тревогами. Черной магии не будет, бояться нечего.
Я верила Рауду. И все равно в груди похолодело, когда из Врат выплыл прозрачный силуэт, очерченный широкой разреженной каймой, словно взвесью сажи.
Тот-Кого-Не-Ждут завис над центром Лабиринта и повел безглазой головой так, будто оглядывал зал. Стало заметно, что волнуюсь не я одна. Многие ежились, жались к своим спутникам, невольно пятились.
— Последней накануне рассвета приходит Тьма, — прошелестел бесплотный голос. — Тьма — это не зло. Если не поить ее кровью…
Темный протянул руку — через весь зал! — в тот угол, где сидела под стражей Гинаш Хьяри, и вырвал красно-черный сгусток из ее груди. Старуха каркнула, как ворона, и обмякла.
В первый миг показалось, что она умерла, а сгусток — это ее сердце.
Может, в каком-то смысле так оно и было. "Сердце" злобно клубилось и било щупальцами. Темный сомкнул пальцы, сгусток лопнул и исчез. Старуха содрогнулась всем телом, и я поняла, что Тот-Кого-Не-Ждут лишил ее магии.
— Тьма — это Тайна, — продолжал он. — Пусть тайна сомкнет ваши уста — и да останется скрытым то, что свершилось здесь.
По залу прошла легчайшая волна мрака. У меня защекотало в носу, и я чихнула.
Больше ничего не случилось. Но сердце заколотилось сильнее — в предчувствии…
— Тьма — это жизнь. Тьма — это смерть. Тьма — это перерождение.
В груди стучало все быстрее, все громче.
Тот-Кого-Не-Ждут будто услышал и повернул окруженную дымным ореолом голову в мою сторону.
— Тьма — это надежда.
Надежда!
Жизнь… Смерть… Перерождение…
Там, где все видели Темного бога, отца всех темных богов, я видела Дыхание Небыли.
А если я вижу Дыхание Небыли, я готова к обороту!
Было ли мне страшно? Еще как! До дрожи в лапах, до шума в ушах, до спазмов в животе.
Но я не прощу себе, если не попытаюсь…
— Белка, стой! Куда?
— Вернись, Белка!
Темный ждал в сердце Лабиринта.
Я подбежала и прыгнула — прямо в него. Сквозь него…
Взмахнула руками, пытаясь удержаться на бугорке, выложенном покатыми черными и белыми камнями. Потом спросила себя, зачем на нем удерживаться? И соскочила на пол.
Голова кружилась, волосы лезли в лицо. Я отвела пряди, упавшие на лоб и щеки, и обернулась…
Темный бог пропал. Все смотрели на меня. Весь зал. Вельможи, дамы, ули в своих балахонах, Рауд, король, его бабушка, Камелия, Кайса, Гелеона и Эмелона, стоящие в обнимку под статуей Свена.
Я даже радости не почувствовала от того, что наконец стала человеком.
