всё теряет смысл.
Я его люблю. И я хочу сказать ему о своём желании, даже если ему это совсем не понравится. Я не могу бояться его реакции. Он никогда не делал ничего для того, чтобы я боялась.
— Я не знаю, как об этом рассказать.
Он ставит меня на месте, мои каблуки соприкасаются с дорогим полом этого офиса. Хоть я уже и не в воздухе, но его руки всё ещё не отпускают. И они для меня — самое безопасное место в мире. Безопасное и любимое.
— Я хочу ребёнка, Стас.
Выражение его лица принимает хмурый, слегка беспокойный вид. Прикусывая нижнюю губу, я собираюсь продолжить, я должна продолжить, чтобы он точно понял, о чём я его прошу.
— И ты думаешь, что я откажу тебе в этой просьбе, малыш? — большой палец его гладит мою щёку.
— Нет, но это не всё.
— Что ещё? Я слушаю.
Наверное, я и сама не до конца понимаю всю ответственность своей просьбы и решения, которое мы в итоге примем, но я не могу по-другому.
Мой муж. Моя опора.
— Любимый, я хочу, чтобы мы взяли ребёнка из детского дома, — на одном дыхании произношу я, после чего выдыхаю. — Тебе даже не нужно ничего говорить, чтобы я поняла, насколько сильно ты против. Я знаю, что ты этого не хочешь и думаешь, что это глупо. И я не могу тебя заставить думать по-другому или сделать это, но просто… Этот малыш не выходит у меня из головы. Я не могу жить так, словно ничего не было, словно его не использовали как ненужную вещь.
Стас внимательно слушает меня, не перебивая, не показывая своего недовольства и отрицательного ответа, и смотря прямо мне в глаза — от его пристального, изучающего взгляда душу выворачивает наизнанку. Но я и сама раскрываю ему свою душу. За дверью его кабинета кто-то шумит, разговаривает, но все эти звуки теряются на фоне моих мыслей.
— Если она его вернула в детский дом, я хочу забрать его. И даже если она его не вернула… Он ей не нужен, она не будет заботиться о нём, она не подарит ему любви.
В уголках моих глаз скапливаются слёзы, с которыми я борюсь от самого дома. Большими пальцами он смахивает их с моего лица.
— Даже если он не родной тебе, — подвожу итог я, утыкаясь в его чёрную рубашку, ткань которой становится немного влажной. — Я хочу, чтобы мы стали родителями этому малышу. Уверена, это не будет легко, но я смогу всё, если ты будешь со мной рядом.
Мой муж. Моя опора. Моя любовь.
И отец наших будущих детей. Родных по крови или нет.
40. Хрупкое сердце
В мои планы никогда не входило брать чужого ребёнка. Чёрт возьми, я уже собирался избавиться от этого ребёнка в случае, если бы он оказался моим. Я собирался сделать так, чтобы Полина никогда не чувствовала, словно делит меня с кем-то, словно наши будущие дети должны соперничать с этим ребёнком. Собирался обеспечить его на всю дальнейшую жизнь и отослать куда подальше вместе со своей изворотливой бывшей женой, которая прикинулась его матерью.
Нам совершенно точно не нужен чужой ребёнок, но я понимаю, почему моя девочка захотела забрать его.
Точнее, почему она вбила себе в голову, что хочет забрать его.
Она сама была максимально травмированным ребёнком. Она буквально выживала в одном доме с сукой, которую не повернётся язык назвать матерью. И вся ситуация с никому не нужным ребёнком засела в её голове. Зная, насколько у неё доброе и открытое сердце, насколько она могла перенести эту ситуацию через себя, я даже не должен удивляться, что она изъявила такое желание.
Возможно, она считает, что чем-то обязана этому ребёнку — и я не должен отвечать ей резко.
Только не сейчас, когда она смотрит на меня полными надежды глазами. И не в любое другое время.
Да, я хочу сказать, что это исключенно. Что этот ребёнок не просто не наш, но ещё и прямое напоминание о том, что пришлось пережить ей в своей душе, когда она закрылась от меня. Пускай это были недолгие два дня, но они были. Они чуть не разрушили её спокойствие и чуть не подорвали её доверие ко мне.
Я хочу сказать, что мы не возьмём этого ребёнка, но не могу. Не могу, пока она смотрит на меня глазами, полными тоски. Будто своим отрицательным решением я могу собственноручно забить все гвозди её могилы. Я, который всегда намеревался сделать её жизнь счастливой.
Блядь, что она делает со мной? Её власть надо мной безгранична.
— Да, я знаю, что ты против, — продолжает она, прижимаясь головой к моей груди. — Прости, я не права, что вываливаю на тебя это и ставлю тебя перед фактом.
— Ты всё правильно делаешь, Полина. Ты должна говорить со мной обо всём, что ты хочешь и что тебя тревожит. Я твой муж и сделаю для тебя всё, ты знаешь это.
— И сейчас пользуюсь этим… — обречённо вздыхает она, думая, что пользуется своей властью надо мной.
На самом деле, так оно и происходит, и я позволяю ей пользоваться мною в любых смыслах. Я определённо мог стать её рабом, которым сочтёт за божью милость исполнять её приказы.
Даже такие нелепые.
— Принцесса, я могу понять твоё импульсивное желание, но я знаю, что оно может пройти уже к завтрашнему дню.
— Стас, я не… — она прочищает горло, очевидно, не в состоянии ответить.
Я обнимаю её одной рукой, другой поглаживаю по волосам, отчётливо ощущая запах персиков в воздухе. Её гель для душа, которому я завидую, ведь она так часто наносит его себе на тело. Мне хочется стать всем, что как-либо касается её. Мне хочется стать всем, что имеет для неё значение — любой мелочью и каждой важной вещью. Мне хочется взять её на руки, отвезти куда-то в глубокую глушь или на необитаемый остров и держать. Просто держать там, чтобы я был единственным мужчиной, который попадался ей на глаза. Чтобы только у меня было право наслаждаться её присутствием. Каким же одержимым безумцем она меня делает. Блядь, мне пора лечится, только от этого нет препаратов, нет лекарств, нет советов.
Есть только одно — Полина, моя девочка, чьё тело и душа однажды могут не выдержать моего сумасшедшего натиска. А мой натиск действительно сумасшедший, потому что Полина — моя грёбанная зависимость.
— Я знаю, насколько ты добрая и
