Вот и поздравил себя с сыном... И сына с появлением на свет... И Наталью — с благополучным разрешением...
Василий достал из куртки пачку сигарет и закурил, глядя из окна на просыпающийся двор. Тетка повезла на тележке мусор в бачок выбрасывать. Мужик вывел здоровенную овчарку на прогулку, и собака стала мочиться в детскую песочницу. Кузьмин даже вздрогнул от неожиданного прилива злости: он представил на миг, как его сын лезет сейчас своими ручонками в эту песочницу! Ах ты, гад! — Василий даже схватился за оконный шпингалет, чтобы распахнуть окно и крикнуть этому собаководу, где он его только что видел. Но остыл, потому что понял: сыну здесь играть не придется. Ну а там, где придется, собаководы на пушечный выстрел будут бояться подойти...
Сколько сейчас? Только шестой час. Рано. Везде еще рано. Даже Ванюшке позвонить и радостью поделиться — совершенно неуместно... А ведь, пожалуй, придется соглашаться. Выбора-то особого нет. Да и что он еще умеет делать, кроме как выполнять поручения хозяина, следить за порядком и грудь свою, в случае нужды, под пулю подставлять. Но теперь уже и этого не надо. Кто-то другой, а хоть бы и тот же Сорокин, пусть подставляется.
И снова всплыли в сознании слова Подгорного: «Я хочу, чтоб на тебе ничего не висело, чтоб ты был чист как стеклышко...» Значит, никакой ошибки у них быть уже не может...
Кузьмин вошел в комнату и увидел ее, лежащую на полу возле дивана. Поднял, посмотрел с обеих сторон — только семь цифр, написанных подряд, надо еще догадаться, что это телефонный номер, — и спрятал в карман.
И чтобы уже окончательно заглушить в себе остатки сожаления, а может, это совесть в нем все еще пробовала шевельнуться, задавленная вчерашней безобразной сценой у Сучкова, Василий стал думать, что на счету Сергея Поликарповича совершенно определенно не одна загубленная душа, не одно черное дело, за что и вынесен ему соответствующий приговор. И не ему, Кузьмину, менять что-либо в столь драматическом раскладе вещей.
А вот в какую сторону сделать сегодня первый шаг: к сыну или Ванюшке Подгорному, об этом надо подумать. Скорее всего, к сыну. «До чего ж ты, Вася, стал осторожным! — подумал он. — Железное алиби тебе необходимо. На всякий случай...»
7
Семен Семенович Моисеев допрашивал чудом оставшегося в живых шофера сухановского «мерседеса». Тот лежал перебинтованный, словно кукла, с растянутыми загипсованными ногами и с капельницей, конец которой был прикреплен пластырем к сгибу локтя. Взрывом были убиты Суханов, находившийся на заднем сиденье автомобиля, и его телохранитель. Водителя же выбросило из машины, и он отделался серьезными переломами и травмой черепа.
Его немедленно госпитализировали, а Моисеев, весь день провозившийся на месте взрыва, выясняя, кто и что видел, копаясь в останках «мерседеса», освободился только к вечеру и, позвонив в больницу и узнав, что шофер пришел в себя, поехал к нему.
Водитель был, конечно, очень слаб, и Моисеев, выпросив в буквальном смысле слова несколько минут, чтобы задать хотя бы один вопрос, в сопровождении врача вошел в палату к раненому.
Еле слышным голосом водитель поведал, что был с машиной на стоянке, это напротив дома. Семен Семенович видел ее — большая площадка, с трех сторон обсаженная колючими кустами желтой акации. Рядом с сухановской машиной стоял какой-то «Москвич», старой еще модели, и возле него возился, по всей вероятности, хозяин. Он еще подошел к «мерседесу» и спросил у водителя, нет ли огонька. На что шофер протянул ему спичечный коробок, и тот взял аккуратно, двумя пальцами, измазанными машинным маслом, прикурил и вернул с благодарностью.
Телохранитель обычно во время обеда хозяина дежурил на лестничной клетке. Уходил вместе с Сухановым, с ним же и возвращался.
Взрыв произошел в тот момент, когда «мерседес» выезжал со стоянки. К счастью, народу никакого рядом не было и никто, кроме сидящих в машине, не пострадал. На этом, возможно, и строился расчет. По предварительным данным, бомба представляла собой безоболочковое взрывное устройство, равное по мощности двумстам граммам тротила, и приводилось в действие с помощью прочной рыболовной лески японского производства, привязанной к основанию куста, к которому машина стояла практически вплотную.
Больше ничего конкретного водитель добавить не мог, и врач прекратил свидание.
Поиски чумазого владельца старого «Москвича» ни к чему не привели. Никто его не видел, не запомнили и машину. На эту стоянку, рассказали соседи — владельцы личного автотранспорта, вообще-то чужие не заезжают. Стоянка находится в глубине двора, между домами, и пользуются ею, как правило, только свои. Что за «Москвич», откуда, чем тут занимался? Одни сплошные вопросы... То ли это был отвлекающий маневр и кто-то другой, пока чумазый отвлекал шофера, успел укрепить сзади, под днищем, взрывное устройство, то ли это сделал и выехал после взрыва сам водитель «Москвича».
Пока сбежался народ, пока милиция приехала и вызвали «скорую помощь», время прошло, мало ли что можно успеть сделать под шумок!
Семен Семенович опросил кого только мог. Поднялся в квартиру Суханова и там, понимая состояние его домашних, сумел только выяснить один главный на сегодня вопрос: Суханов случайно заехал домой или делал это регулярно? Сказали, регулярно. Обедал он всегда в одно время и старался это делать дома — от двух до трех пополудни.
Значит, и тут та же ситуация — это понимали и Меркулов, и Турецкий, и Залесский, и сам Моисеев. Все к одному сходилось: жертвы точно вычисляли.
Костя сидел, обхватив ладонью подбородок и глядя поверх спущенных на самый кончик носа очков на всех присутствующих разом. Пальцы словно тонули в его седеющей, аккуратно подстриженной бородке.
— Да-а, товарищи юристы... — протянул он свое привычное. — Сколько ж дел, интересно мне знать, мы будем еще объединять между собой в одном производстве? А кто это у нас намекал, — он уперся взглядом в Турецкого, — что заказные убийства мы можем щелкать как орехи?..
— Я этого никогда не говорил, — возразил Саша.
— Попробовал бы, — хмыкнул Меркулов. — Однако кое-что мы все-таки имеем. Одного стрелка имеем. Это раз. Покойничка-заказчика, или что-то в этом роде. Это уже два. Ну, не вижу оптимистического продолжения. Федю Замятина еще имеем в срочном розыске. Теперь еще чумазого водителя «Москвича». Которого видел, как выясняется, лишь один пострадавший, да и тот в силу тяжелого состояния не может пока ничем помочь. Есть еще запутанное дело Никольского.
— Еще мы имеем, Костя, товарища Кузьмина Василия Петровича, бывшего помощника и начальника охраны Сучкова. Но никто не знает, где он обитает, а адресный стол выдал нам квартиру, где он никогда практически не бывал. Только прописан. Человек уволился, как я понимаю, крепко повздорив со своим шефом. Правильнее, как сообщил мне сам Сучков, он его выгнал, уволил без выходного пособия. А вот имеем ли мы основания для объявления его в розыск, я сомневаюсь. Ничего подозрительного с точки зрения закона он не сделал, а то, что делал, выполнялось по указанию его начальника. И все равно мне это не нравится.
