что? – испуганно вопрошал водитель, выворачивая голову, насколько позволяла шея.
Девушка, нестерпимо пахнущая сигаретным дымом, от толчка Полякова повалилась мне на колени, весело ойкнула, потом крикнула что-то про зацепившийся каблук, но дверь за ней уже захлопнулась, и машина с визгом взяла старт.
– Куда ты!! – закричал я водителю на ухо, глядя назад, на Полякова, который остался стоять посреди лужи. – Стоять!! Стоять, я сказал!!
– А он сказал ехать!! – вжимая голову в плечи, ответил водитель. Он выполнял тот приказ, который ему больше понравился.
– Ну, мальчишки, вы обалдели?! – восторженно спрашивала девушка, поднимаясь с моих колен и распутывая свои неповоротливые и негабаритные ноги, одна из которых застряла между спинкой сидения и дверью.
Водитель сослепу въехал в глубокую яму, заполненную водой, раздался жесткий удар, машина подпрыгнула, и девушка, хохоча, завалилась мне под ноги.
– А-а-а! – на тонкой ноте пищала она. – Здорово мы их обломали! Субботник захотели мне устроить! Всю ментовку нашармачка обслуживать! Щас!! Вот вам, вот вам! Выкусите!!
Я в оцепенении смотрел на удаляющееся здание управления, на одиноко стоящего Полякова, которого окружали со всех сторон суетные, приземленные фигурки, словно собираясь хороводить вокруг него с распевами: «Вот такой вышины, вот такой ширины…», и машина уже въезжала в поворот, и вся сцена на мокром асфальте мельчала и удалялась, и вдруг в последнее мгновение я успел заметить, как Поляков схватился руками за грудь, словно хотел прикрыть от хороводников нечто секретное, и боком упал в лужу.
– Остановись!! – заорал я, колошматя водителя по голове. – В него выстрелили!! Остановись!!
– Не могу!! – молил о пощаде водитель, не в состоянии уклониться от моих ударов. – Нельзяа-а-а!!
Кажется, мы неслись по встречной полосе, и на нас летели ослепительные болиды – с воем, страшные, двуглазые, и ветровое стекло заливали грязные волны, с которыми щетки не справлялись, лишь взбивали грязь, словно в миксере. Я застонал, схватился за волосы… Что же я наделал! Это всё из-за меня! Из-за меня, неудачника, растяпы, тупицы!
– Где Ирина!? – обрушился я на хихикающую незнакомку, на этот пережеванный, обсосанный, выброшенный в мусор очеловеченный окурок. – Где она!?
Я прижимал ее к сиденью, мои пальцы скользили по чему-то жирно намазанному, тошнотворно пахнущему гнилыми яблоками – по шее или оголившемуся плечу.
– Какая Ирина? Я не знаю… Уй-уй-уй, щекотно!! – извивалась подо мной девица.
Я рывком поднял ее, схватил за узкий, оттянутый книзу подбородок.
– Ты сидела в «обезьяннике»?!
– Естественно… Где ж еще… Не в зале ж заседаний… Опаньки, а укачивает как!
Машина неслась в туманную мглу, распарывая лужи, петляя между болидов, деревьев и светофоров. Водитель лег на руль грудью, вращаясь вместе с ним из стороны в сторону. На каждом зигзаге девица повисала на моей шее.
– Там же была девушка! – говорил я, тряся ее за подбородок. – Каштановые волосы до плеч… Красивая…
– Я понимаю, туда некрасивые не попадают… – делово закивала девица. – Сейчас расскажу… Это вообще полный прикол… Да не тяни ж ты, у меня и так рот слишком растянут!
– Ты ее видела?!! – закричал я.
– Да видела, видела! Да что ж ты сразу в кому впадаешь! Вот же мужики пошли… Дело было так: меня в клеточку препроводили, дверочку раскрыли, а эта твоя красавица вдруг ка-а-ак попрет наружу, чуть меня с ног не сбила и – бегом по коридору! Менты за ней, а она туфлю с ноги сняла и в них! Ложись, кричит, граната! Менты и попадали. Я чуть не описалась от смеху. Вот молодчина! Я за нее знаешь как порадовалась!.. А у тебя сигареточки нет?
– Рассказывай!!
– Понял, не дурак… А чего, собственно, рассказывать? Больше я ее не видела. Она за дверь и – фьюить! Только запах парфюма остался ментам на утешение.
– Она не сказала…
– Что? Что не сказала?
– Не сказала, куда бежит?
Девица посмотрела на меня настороженно.
– Ты чего, парень? Я ж тебе русским языком говорю, что она как торпеда из «обезьянника» выскочила! Когда нам с ней было говорить? Она успела только ноги мне каблуками отдавить.
Я отвернулся, прислонился разгоряченным лбом к влажному холодному стеклу.
– Ой, а это мы уже где? – воскликнула девица, глядя то в одно, в другое окно. – Это уже центр? Фррр! Тормози! Мой цех.
Она открыла дверь, выставила на бордюр ножки, словно особо ценный и легкобьющийся товар, но вышла не сразу. Обернулась.
– Ну чё, парень? Я твоя должница. Мне остаться? Или как?
– Ты должна тому человеку, которого расстреляли, – не оборачиваясь, ответил я.
– Извини, если обидела, – глухо произнесла девица. – Я не всё понимаю в ваших делах…
Она захлопнула дверь. Водитель очень надеялся, что я рассчитаюсь с ним и тоже выйду, но я приказал ему гнать к бухте. Опустив голову, я смотрел себе под ноги, кусал губы и с ужасом представлял, как буду объяснять, где Поляков. Какая бессмысленная жестокость! Ведь Поляков не сопротивлялся, не убегал! Он просто стоял, опустив руки!
Я не ощущал радости от того, что Ирина вырвалась на свободу. Поляков заплатил слишком высокую цену за то, что уже свершилось. Мне хотелось рыдать от досады. Где была моя интуиция, когда я настаивал на том, чтобы ехать в управление? Почему в моей душе тревогой не прозвенела струна сомнения? Не надо было этого делать! Я полностью, от начала и до конца, виноват в том, что случилось с Поляковым.
Непереносимая горечь вытеснила на время мысли об Ирине. Я с жестоким равнодушием относился к ее памяти. Теперь она вполне обойдется без меня. Я ей вообще не нужен. Эта женщина – баловница судьбы, ей все сходит с рук. И зачем я так часто переживаю за нее, опекаю, расстилаю перед ней дорожку?
Мы подъехали к бухте, когда уже стали сгущаться сумерки. Ветер утих, и весь обозримый мир увяз в густом тумане. Водитель не стал разворачиваться, поехал дальше, и я некоторое время провожал его взглядом, смотрел туда, где таяли во мгле красные габаритные огни. Мне показалось, что там, у поворота, притаился милицейский фургон.
Я перемахнул через отбойник и, увлекая за собой камни,
