Загрубевшие пальцы с трудом различали мелкие детали. С письмом дела обстояли еще хуже. Так что никакого смысла в посещении учебных занятий Скай не видел. Да и не припрется же он в аудиторию в компании огромного драггаста.
Вместо этого Скай часами пропадал в лаборатории Артура Блейка. Изучал его записи и результаты жутких экспериментов.
Не было никаких сомнений – магистр применял на живых существах запрещенные руны изменения, что приводило к необратимой мутации. Та летающая тварь, которую они поймали с Драгом у корпуса целителей, была определенно его рук делом. Так же, как и огромная собаковидная крыса, которую еще раньше Скай и Изабель видели в лесу. В железных клетках было еще много кого интересного: перепончатая жаба, покрытая густым мехом, двуглавая гадюка со смертоносным жалом на хвосте, закаменевший долгохвост, приходящий в движение от громкого звука или прикосновения.
Но отнюдь не всех живых существ коснулись внешние изменения. Некоторые обладали и скрытыми способностями. Какими – им только предстояло выяснить. За решение этой задачки взялся Берлинго Фарес, который проводил в лаборатории чуть ли не больше времени, чем сам Скай. Присутствие преподавателя Ская ничуть не смущало. Единственное, чем они с Драгом были обоюдно недовольны, так это тем, что Фарес категорически запрещал Драгу жрать мутировавших тварей.
Впрочем, Скай подозревал, что запрет его не продлится долго. Когда в Маджериуме закончатся запасы выращенных грибов, профессору, так или иначе, придется пойти на уступки.
Изучение записей Блейка тоже было занятием не из легких. Пришлось приложить немало усилий, прежде чем Монтего нашел удобную позу и угол наклона, при котором буквы и руны, записанные на желтоватых листах, не расплывались и не прыгали бы перед глазами. Перед глазами Драга, разумеется.
И голова от подобного чтения болела еще сильнее, чем от всего остального. Приходилось делать перерывы, выходя на свежий воздух и глядя вдаль, туда, где за прозрачной преградой барьера бесновались дикие бестиаллии. А дальше за их мохнатыми и чешуйчатыми спинами виднелась кромка темнеющего леса.
Драггаста тянуло в родную стихию. Замкнутое пространство академии и невозможность нормальной охоты давила на него. Зверь чувствовал себя неуютно, уязвимо. И это ощущение неотрывно сопровождало и Ская.
– Эй, Монтего, где тебя носит?
Стоило выйти на свежий воздух, как Ская перехватил Питер. Вокруг корпуса загонщиков царило странное оживление. Все куда-то мчались, таскали брезент и строительные материалы. Устанавливали просмоленные деревянные бочки у скатов крыш.
– Слышал последние новости? – сразу перешел к делу Рэнкс, и уже от одного этого вопроса Скаю сделалось дурно.
– Нет. Что опять стряслось? – Монтего мигом напрягся, и, вторя его настроению, напрягся и Драг.
– Ректор велел перекрыть все колодцы. Черная плесень просочилась в грунтовые воды и… Кажется, древо Знаний погибает…
– Что? Это шутка?
Это было даже хуже, чем Скай мог предположить.
– Не шутка. Во всех корпусах в срочном порядке сооружают дождеприемники.
– Твою мать… – других слов у Монтего не нашлось.
Почему, когда кажется, что хуже уже быть не может, они вновь достигают дна? Или это еще не дно?
– Это еще не все, – обрадовал друг. – В общем… там…
Рэнкс замялся, и хоть Скай плохо его видел, готов был поклясться, что Питер нервно потирает взмокшую шею.
– Говори уже. Не тяни!
– Изабель… она… вошла в древо.
– Куда вошла?
– В древо Знаний. Открылся проход в стволе, вроде как большая расщелина или дупло. Ну и… она туда вошла. А потом проход закрылся.
Внутри все упало. А Драг уже нетерпеливо переминался с ноги на ногу, пристроившись с правой стороны от Ская.
– Как давно это было?
– Да часа два назад, не больше. Да ты не волнуйся, там ректор и…
Больше Скай не хотел ничего знать. Не дослушав, запрыгнул на спину Драга, и они галопом помчались к главному корпусу Маджериума.
* * *Изабель
Разговаривать с деревом совершенно не то же самое, что разговаривать с человеком. Дерево не понимает слов, не различает жестов и не может читать по губам.
Даже накопив огромные знания сотен выдающихся магов, древо Знаний было неспособно вложить эти знания в мою голову. Или это я была недостаточно хороша, чтобы его понять?
Перед глазами мелькали обрывки воспоминаний. Картинки моего собственного прошлого, собранные в хаотичный калейдоскоп образов. И я никак не могла понять, как сложить эти образы, как приладить их друг другу и узнать, что в конечном итоге я должна сделать.
Ведь определенно что-то должна. Не зря древо Знаний открыло мне проход, выбрало меня из сотен студентов и профессоров Маджериума. Но если прежде я чувствовала лишь тяжкий груз ответственности на своих плечах, то теперь, оказавшись в теплом нутре древесного ствола, в окружении мириада горящих огоньков, я чувствовала лишь свою исключительность. Парящие вокруг огоньки садились на мою кожу, касались волос и закрытых глаз. И каждое прикосновение сопровождалось откликом моей собственной магии. Сильной, мощной, способной преодолеть любую преграду.
Во мне будто открылось второе дыхание. Непоколебимая уверенность, что мне все по плечу, пронзила каждую клеточку тела. Яркой вспышкой молнии пронеслась под закрытыми веками.
Я протянула руку и коснулась нагретой древесной коры, как это делал ректор Мэдроуз, когда хотел что-то спросить у древа. И сразу ощутила ток магии под своими пальцами. Он был похож на ток крови. На пульсацию сердца, отдающуюся в каждой жиле огромного исполина.
Я глубоко вдохнула и постаралась очистить сознание. Из всей вереницы образов, что крутились в голове, я должна была вычленить нужные, убрать лишнюю шелуху и оставить лишь то, что действительно важно. То, что позволит мне задать древу свой вопрос.
«Как снять защитный купол?»
Я представила здание академии и диких бестиаллий, окруживших территорию плотным кольцом. Руны периметра, начертанные на крыше корпуса загонщиков. Неправильные руны.
Ответ пришел так же чередой образов. Все тех же воспоминаний. Но собранных иначе. Тщательно подогнанных, как подгоняют друг к другу цветные стеклышки в искусном витраже. И сознание само сложило образы в слова, давая донельзя очевидный ответ на мой вопрос.
«Как вылечить лес и его обитателей?»
Я прокрутила в голове воспоминание об ужасной червоточине в лесу. О больном чащобнике, которого мы безуспешно пытались лечить. Об озверевших бестиаллиях с горящими яростью красными глазами.
Ответ на этот вопрос мне не понравился еще больше, чем предыдущий.
И я задала последний вопрос. Слишком личный, чтобы иметь на него право. Но я просто не могла не спросить:
«Как вернуть Скаю зрение?»
Образ светлых серых глаз, пронзительных и в то же время мягких, всплыл в голове без единого усилия. Он словно просился наружу. Преследовал меня, молчаливо намекая, что я должна все исправить. Ведь если моей магии по силам все, то почему я не могу исправить и это?
Ответом мне вновь послужило собственное воспоминание. Совсем свежее, хорошо отпечатавшееся в сознании.
«Ты мне доверяешь?» – и протянутая мужская ладонь, в которую я боюсь вложить свои
