они пойдут вброд через Эпт, поскольку его армия стояла на другом берегу реки. Но когда армия продолжила двигаться к северу, ему пришлось заново оценивать ситуацию. Если французы не собираются встретиться с его армией у Дангу, то куда же они направляются? Некоторое время он обдумывал этот вопрос, и ответ пришел в голову так внезапно, что король рассмеялся.
– Они движутся на Курсель, – сказал он своим рыцарям. – Филипп не предполагал, что мы сможем взять его так быстро, и идет, чтобы снять осаду.
Смысл в этом был, поскольку французы шли на север по прямой, как полет стрелы, линии на Курсель. Поняв, что у Филиппа на уме, Ричард немедленно пересмотрел свои планы.
– Нам предоставляется отличная возможность, – сказал он. – Если напасть на марше, враги, скорее всего, впадут в панику и побегут. – И с издевкой добавил: – Как Филипп обычно и делает.
Воины Ричарда с радостью согласились, и после того как король отослал в Дангу рыцаря с приказом для Меркадье снова присоединиться к ним, они продолжили наблюдать из укрытия, прячась в обрамлявшем дорогу лесу.
Все были в приподнятом настроении, охваченные азартом охоты, ведь добыча находилась уже почти в руках. Азарт Ричарда передался и его боевому коню, и тот переступал ногами, готовый к скачке.
– Скоро, скоро, малыш, – Ричард ласково погладил шею коня. – Там будет много других жеребцов, ты найдешь, с кем подраться. Да и для меня найдется король, который уже созрел и готов упасть с ветки.
Он замечтался о том, как изменится их мир с захватом Филиппа. Французская угроза будет растоптана в прах, как и знамя с геральдической лилией, а страна – насухо выжата для уплаты выкупа за их короля – выкупа таких размеров, что рядом с ним запросы Генриха покажутся сущей мелочью. Это если французы захотят выкупать Филиппа. А захотят ли? Он опозорил себя, бежав из Святой земли, и еще раз под Фретвалем, и в Верноне, выставил себя дураком в Иссудене. Черт возьми, да французы скорее раскошелятся, чтобы скинуть Филиппа с трона! Ричард опять рассмеялся, а за ним и его люди – они никогда не бывали счастливее, чем в бешеной скачке с ним рядом.
Но по мере того как таял дневной свет, таяла и уверенность Ричарда. Французы сейчас не так далеко от Курселя. Там они узнают, что замок в руках у Ричарда, и поймут, что оказались в опасности. Он хотел захватить их врасплох, значит, нужно действовать стремительно. Если ждать подкреплений, ловушка может уже и не захлопнуться.
Сделав знак остановиться, он подождал, пока люди подтянутся, чтобы слушать его слова.
– Они удерут, – сказал он, – если немедленно не начать действовать. Если хотим атаковать их на марше, когда они уязвимы, то ждать больше нельзя.
Он увидел, как они смущены, а рвение начинает сменяться тревогой, ведь французы намного превосходили их числом.
– Думаю, лучше нам подождать Меркадье и его людей, – возразил Жан де Пре.
Этот рыцарь так много сражался бок о бок с Ричардом, что заслужил право высказать свое мнение. Его брат Гийом тоже считал, что нужно поостеречься, равно как и Морган, и некоторые другие.
Ричард выслушал всех.
– Конечно, лучше было бы нам иметь больше людей, – согласился он, когда последний договорил. – Но время против нас. Станет ли кто-то из вас отрицать, что нам следует помешать им подойти к Курселю?
Хотя никто не ответил, Ричард знал, что молчание не означает, что он победил опасения соратников.
– Да, их больше, – продолжал он. – Но это ведь французы.
Это вызвало смех, и король увидел, как хмурые взгляды сменяются улыбками. Ричард натянул поводья Ардженто, заметив, что тот косится на других боевых коней, а потом поднялся на стременах, чтобы все могли его слышать.
– Я обещаю, победа будет за нами. Почему? Потому, что у нас есть преимущество неожиданности. Потому, что мы сражаемся с Филиппом Капетом. И еще, – тут он широко улыбнулся, – потому что у нас есть я.
И, как часто бывало в подобных случаях, его нахальная отвага оказалась заразной. Теперь уже все смеялись, а когда он сказал, что спустя годы люди станут слагать легенды об этой кампании, ему верили.
* * *
Французская армия уже провела на марше много часов, и теперь сильно растянулась. Отставших было множество. Когда рыцари Ричарда внезапно набросились на них из леса с копьями наперевес, в рядах французов началось смятение. Некоторые рыцари пытались сплотить солдат, но в полной неразберихе их приказы оставались без внимания. Местные ополченцы сдались первыми – они не имели военного опыта и закалки и никогда прежде не сталкивались с конными рыцарями. Всадники Ричарда мчались стремя к стремени, сметая на пути все, как волна, и марш превратился в хаос.
Ричард издал новый боевой клич, объявляющий, что он обязан своей властью лишь Богу, и вскоре девиз «Dieu et mon droit!»[15] взвился над гомоном, подавив слабые ответные выкрики «Montjoie Saint Denis!»[16]. Впереди него рыцарь на гнедом коне пытался обуздать панику и вопил: «Назад! Ко мне!», пытаясь собрать людей для контратаки. Ричард дал волю Ардженто, и жеребец, заметив гнедого, заржал с первобытной яростью. Рыцарь, мишень Ричарда, обернулся на звук и, увидев несущегося на него короля, схватил копье. Но его лошадь отшатнулась при виде Ардженто, сбив прицел. Острие лишь скользнуло по щиту Ричарда, а сам рыцарь откинулся на луку седла под мощным ударом Ричарда. Ардженто снова заржал, бросился на гнедого, и когда тот встал на дыбы, у всадника не осталось шансов удержаться в седле. Он хлопнулся наземь с силой, достаточной, чтобы оглушить. Когда спустя мгновение рыцарь открыл глаза, его конь умчался. Перед ним, приставив к его горлу копье, стоял английский король.
– Сдаешься?
Ричард предпочитал стальной шлем с наносником, который не закрывал обзор и позволял врагам узнать, кто перед ними. На французском рыцаре был новомодный большой шлем, скрывавший лицо, и только когда тот поднял забрало, Ричард понял, что только что сшиб с коня товарища по крестовым походам.
Когда они прибыли в Святую землю, Матье де Монморанси было всего шестнадцать, но он повзрослел, дерясь с сарацинами, а Ричард его полюбил. Горячий юнец, которого он запомнил, теперь
