Пятый Ворон сидел на троне, чувствуя, что в эти мгновения свершается история. От волнения у него вспотели ладони. Он стиснул через шелковую рубашку рубиновое ожерелье и прикрыл глаза, чтобы справиться с волнением.
Стоявшие полукругом у трона придворные замерли, ожидая его распоряжения. Застыл в почтительном молчании и главнокомандующий Алоис – высокий, красивый, как картинка, с широким лицом былинного героя.
Красный открыл глаза, собираясь начать речь, но вместо этого вдруг издал страшный звериный вопль – и рухнул с трона на ступени. Из его глаз, носа, рта и ушей хлынула кровь.
Это было столь внезапно и ужасно, что придворные совершенно растерялись и просто стояли и смотрели, как Красный выгибается в припадке.
Первым опомнился лорд Оуск. Он бросился к Ворону и прижал к ступеням, чтобы тот не разбил себе голову. – Скорее! Лекаря! – приказал он.
Но взгляд Красного уже прояснился. Он решительно отодвинул от себя чужие руки и сел, облизывая окровавленные губы.
– Что с вами, Ваше Величество? – с беспокойством спросил лорд Оуск. – Вы меня слышите?
– Переутомился, – сорванным голосом ответил Красный, стараясь унять дрожь.
Отсутствующим взглядом он обвел придворных, оперся на плечо Оуска и поднялся на ноги. Бессознательным жестом стер кровь с лица.
– Приношу свои извинения, – медленно проговорил он. – Видимо, сказалось то, что я почти не ел и не спал трое суток… Итак, к делу. Откладывать выступление нельзя ни в коем случае. Надо выходить завтра на рассвете. Мы первыми должны дойти до Долины Холмов и встать там лагерем. Лучшего места для битвы не найдешь. У нас будет преимущество, так как к нам на помощь придут знаменитые Черные Отряды. Их, вместе с войском Серых гор, приведет мой брат, Дикий Ворон. Вчера мне доставили письмо – они также выступают завтра на рассвете и будут в Долине Холмов одновременно с нами.
Придворные принялись шумно обсуждать новости.
– Но Бреса обещал поддержать Род Озерный, – заметил лорд Норд. – К тому же у него целая армия наемников. Может, лучше держать оборону?
– Половина вольных воинов перешла к нам, – отрезал Красный. – Войско Озерного края… Что ж, оно даст Бресу завидное преимущество, но нам все равно нельзя сидеть и ждать, пока мясники Лугайда перережут нас ночью, как сонных кур.
– Если мы уйдем в Долину Холмов, то флот Лугайда может напасть на столицу, пока нас нет, – возразил старый генерал.
– Залогом того, что их флот не высадит войско у нас в тылу, станут корабли фоморов, – ответил Красный. – У нас есть договоренность: фоморы отобьют атаку лугайдийских галер. Теперь либо Брес, либо мы! Идите и собирайте людей! Завтра выступаем!
В этот миг, стоя на ступенях трона с вдохновенно горящим взглядом и горделиво расправленными плечами, Красный Ворон выглядел настоящим королем. Размазанная по лицу кровь придавала ему жутковатый вид, что также производило сильное впечатление на слушателей. Луч солнца играл на рыже-алых волосах, переливался на золоте короны, и все присутствующие ощущали невольный трепет, словно им явился великий герой древности. Не сговариваясь, все придворные молча преклонили колени.
На рассвете армия Приморья выступила к Долине Холмов.
* * *
Дул пронизывающий весенний ветер. Лорелея спрятала лицо в пышный меховой воротник плаща и проворчала:
– Чем думали твои предки, когда решили тут поселиться? Такой климат невозможно выносить.
– Скорее всего, они оказались тут летом, – улыбнулся Гордый. – Когда от тяжести плодов сгибались ветки яблонь, а лесные поляны покрывал цветочный ковер. Знаешь, я все хотел тебя спросить… Почему ты предостерегала мою мать?
Лорелея выпрямилась в седле и уставилась на него.
– Что ты имеешь в виду? Ты думаешь, что я?..
– Нет, нет! – воскликнул Гордый. – Я ни в чем тебя не подозреваю! Просто твои слова оказались пророческими.
Опустив голову, Лорелея некоторое время молчала, а потом нехотя произнесла:
– Я много видела людей, которым было суждено вскорости умереть. Они были здоровые, молодые, и вроде бы ничего им не угрожало. Перед днем кончины они немного менялись. Трудно подобрать слова, я не знаю, как описать эту перемену, но со всеми происходит одно и то же:
на лицо словно ложится едва заметная тень. Что-то появляется во взгляде, отстраненность некая. Причем сам человек ничего не замечает и не чувствует. Мне показалось, что лицо твоей матери так же изменилось. Как будто его коснулась тень смерти.
Гордый молчал, размышляя над ее словами.
– То есть ты можешь угадать, кто выживет в битве, а кто – нет? – спросил он.
Глаза Лорелеи зло сверкнули.
– Нет, не могу, я не гадалка! – прошипела она. Хватит! Не хочу об этом больше говорить! И меня волнует не битва, а то, что будет после!
– Что будет после? – нахмурился Гордый.
Пнув свою лошадь, Лорелея подъехала к нему вплотную.
– Если Брес будет разбит, то власть получат твои братья – Дикий и Красный, – тихо сказала она, смотря Ворону прямо в глаза. – Леди Ворон больше нет, а значит, удерживать их некому. Ты уверен, что они достойны возглавить королевство?
Взгляд Гордого против его воли устремился в начало колонны, где ехал Дикий в сопровождении своих фениев.
– Я почти не знаю их обоих, – признался Четвертый Ворон. – Но воинские умения мой Дикий брат выказал неплохие. Он выиграл битву в ущелье и спас нас всех. И сообразил, как собрать новую армию.
– Потому что все это время рядом была ваша мать, которую он боялся! – Лорелея положила руку на рукав его куртки. – Ты уверен, что, получив власть, Дикий не покажет свое настоящее лицо? Когда у него будут верные воины и трон, кого он станет слушать? Разве ты знаешь, что у него в голове? Чего он хочет?
– Пока нет смысла об этом говорить, – уклончиво ответил Гордый. – Сначала надо выиграть битву.
– Потом может быть поздно, – покачала головой Лорелея. – И тогда храните Небеса всех нас.
* * *
Чуть отъехав в сторону, Брес наблюдал за передвижением войска. Отряды двигались в четком построении, словно ожившая картинка из книги о военной стратегии. Каждый солдат печатал шаг, конница шла ровно, могучие лошади высоко поднимали подкованные ноги, словно тоже стремились попасть на картинку.
Зрелище идущей армии всегда наполняло грудь Бреса восторгом. Словно мощь вооруженных людей, слитых в едином порыве, передавалась и ему. В такие мгновения его щеки розовели, а обычно пустые глаза начинали лихорадочно блестеть. Именно в такие мгновения его наполняла пронзительная радость бытия. Война была его счастьем, во главе армии он наслаждался жизнью сильнее, чем с женщиной в постели или за пиршественным столом.
На перекрестке двух главных дорог – одна сворачивала к Таумрату, а другая убегала на Приморье – Бреса уже ждал Брайен с гвардейцами, что оберегали власть Лугайда в завоеванном королевстве, и наемниками, что остались верны слову. Выглядело войско внушительно.
