крупных исследований о мастерах устного рассказа, в том числе о Гоголе и Горбунове. Таковы работы, посвященные сценическому воплощению образов Шекспира в России, — и «Гамлет на русской сцене», и «Отелло на русской сцене». <…>
Но и много из того, что было в разное время напечатано, заслуживает переиздания, так как часто труднодоступно для читателя. Собранные вместе, такие его работы, как «По мастерской Островского», «Как работал Лермонтов», и ряд других, сравнительно небольших по объему, но очень ценных работ, могли бы послужить полезнейшим пособием и для педагогов, и для широких кругов нашего студенчества.
Наконец, было бы очень своевременно подумать о выпуске отдельным изданием одного из самых интересных исследований Дурылина «Русские писатели у Гёте в Веймаре», напечатанного в «Литературном наследстве». <…>
Для всех нас, работников литературы и искусства, Сергей Николаевич может служить примером исключительной честности и дисциплинированности в отношении к своему труду.
Я не представляю себе, чтобы Сергей Николаевич когда-нибудь не выполнил работы в тот срок, который ему был назначен. Бывая у Сергея Николаевича в Болшеве, я неоднократно слышал, как ему звонили по телефону с просьбой написать статью или прочесть лекцию. Отказывался Сергей Николаевич редко. Обычно же просил Ирину Алексеевну записать тему и дату представления рукописи или выступления.
Об исключительной точности Сергея Николаевича свидетельствует, например, такой факт. За несколько недель до смерти Сергея Николаевича один институт пригласил его выступить оппонентом на диссертации, причем указал дату представления отзыва. Защита была отложена, о чем Сергей Николаевич был извещен. И тем ни менее, хотя ему была предоставлена возможность не торопиться с отзывом, он, несмотря на свою загруженность работой, написал и прислал его именно к тому сроку, который ему был предварительно назначен. «Я хочу быть аккуратным», — писал при этом Сергей Николаевич.
Понятно, почему так дорожили сотрудничеством с Сергеем Николаевичем различные редакции журналов и газет. Не говоря уже о том, что они всегда были уверены, что получат от него содержательный, интересный и яркий материал, они знали, что Сергей Николаевич, как говорится, не подведет их и представит работу точно в срок.
Тем, кто хоть немного знал Сергея Николаевича, незачем напоминать о том, что это был человек редких душевных качеств, всегда готовый делиться с ними своими знаниями, щедрый на дружеское участие. <…>
Трудно поверить, что его нет среди нас.
Дмитриев Юрий Арсеньевич[460]
Дмитриев Юрий Арсеньевич (1911–2006) — театровед, театральный критик, искусствовед. Доктор искусствоведения, профессор, заслуженный деятель искусств РСФСР. В 1951 году защитил докторскую диссертацию по истории русского цирка. Преподавал в ГИТИСе и в Театральном училище им. Щукина. Был аспирантом Дурылина, потом его сослуживцем в Институте истории искусств.
В первый раз я встретился с Сергеем Николаевичем Дурылиным еще в годы моего студенчества. Дело происходило до войны, в Доме ученых, где в ту пору, под руководством профессора Шнейдера, работал кружок ораторского искусства. На одном из заседаний кружка было решено обсудить творчество крупнейшего актера-трагика — Павла Степановича Мочалова. И так как я собирал материал, касающийся этого актера, то и отправился на это заседание. Будучи, как многие молодые люди, убежденным, что если я немного позанимался в архиве и почитал статьи, посвященные Мочалову, то все знаю, касающееся этого актера, я решил выступить. Выступил я очень плохо, был жестоко раскритикован как руководителем кружка профессором Шнейдером, так и С. Н. Дурылиным, который сделал действительно блестящий доклад, посвященный творчеству Мочалова.
Конечно, я очень расстроился после своего выступления, особенно после критики, и в самом мрачном настроении собирался уходить, как ко мне подошел Сергей Николаевич и в теплом тоне начал меня утешать, а самое главное, стал говорить о тех крошечных достоинствах, которые содержались в моем выступлении, и очень советовал мне продолжать работу. И тогда я почувствовал два присущие Сергею Николаевичу, как ученому и как человеку, качества — огромную эрудицию и исключительную доброжелательность, касающуюся всех людей, с которыми ему так или иначе приходилось встречаться.
Через некоторое время я отправился в Театральный клуб, находившийся тогда еще в Пименовском переулке, — на доклад Сергея Николаевича и услышал его выступление об актере И. Ф. Горбунове, о котором мало еще было написано. И опять-таки меня поразила его изумительная эрудиция, отличное знание творческого пути и биографии этого крупнейшего актера Александринского театра, выдающегося мастера художественного чтения, одного из основоположников этой очень важной стороны эстрадного искусства.
Впоследствии, работая с Сергеем Николаевичем в секторе театра, я всегда убеждался, что секрет С. Н. заключается, прежде всего, в знании действительно всех вопросов, связанных с историей театра, как старого, так и современного, в широком знании литературы, живописи, скульптуры, музыки, одним словом, в самом широком знании всех областей искусства.
За годы своей работы в нашем институте, Сергей Николаевич проделал целый ряд работ, которые доказывают эту широту его эрудиции. Надо вспомнить, что он написал и напечатал большую главу, посвященную драматургии Н. В. Гоголя, рассказывающую о том, как Гоголь шел от «Владимира третьей степени» к самому своему значительному драматическому сочинению — к пьесе «Ревизор». <…> Все этапы русского театра были исследованы им, что называется, доскональнейшим образом. <…> И область национального театра не осталась вне поля зрения С. Н. Дурылина. <…> А если к этому еще прибавить, что он постоянно сотрудничал в газетах и журналах, выпускал маленькие книжки, то можно поразиться работоспособности Сергея Николаевича. За всю свою жизнь он написал, по приблизительному подсчету (потому что многие маленькие статьи, вероятно, не могут быть учтены), от 789 до 801 работы[461]. Только по Малому театру он написал 161 работу. МХАТу посвящено 124 работы. Если учитывать работы, написанные о периферийных театрах, то здесь надо назвать 80 напечатанных им трудов. Кроме того, по литературе и изобразительному искусству напечатано 416 работ. А некоторые его статьи в газетах, журналах и сборниках являются сочинениями подлинно научного значения. Достаточно сослаться на монографию о Нестерове, чтобы понять все огромное значение Сергея Николаевича как ученого-искусствоведа. И, думая над тем, что сделал Сергей Николаевич, хочется сказать, что в каждой своей работе — маленькой или большой — Дурылин сказал какое-то свое совершенно новое, оригинальное, неслыханное до него слово. <…>
И, думая о том, как же он мог так плодотворно работать, как он мог привлекать такое огромное количество материала в свои сочинения, я всегда вспоминаю дом в Болшеве и совершенно поразительную папкотеку ученого. Я думаю, что такой папкотеки, вероятно, нет ни у одного, даже самого известного научного деятеля в нашей стране. В течение всей своей жизни он выписывал, вырезывал и вкладывал в эту папкотеку
