использовать его еще несколько недель, но не больше.
Так мало времени.
Я сглотнула.
Когда взрослые вышли из комнаты, Коул разделил мои волосы и начал плести косички, заглядывая мне в глаза.
— Келли это с рук не сойдет. Даю тебе слово.
Он был таким красивым. Таким свирепым.
— Коул.
— Нет, не говори ничего. Ты все еще восстанавливаешься, и я хочу, чтобы ты сосредоточилась на этом. Я просто… Я хочу показать тебе кое-что. — он лег на спину, оставив меня лежать на боку, и поднял подол футболки, открыв свою мускулистую грудь.
Его татуировки были… о, Боже.
Большими жирными буквами среди множества его татуировок было добавлено мое имя.
АЛИ БЕЛЛ переходила от одного соска к другому, причем проколотый сосок занимал гораздо больше места, чем другой.
— Коул, — повторила я с трепетом.
— Я хотел дать тебе больше, чем просто слова. Хотел показать, что ты — это все для меня, что больше никого нет и никогда не будет. Мне все равно, что случится. Мне все равно, что говорят нам видения. Я просто хочу быть с тобой.
Ни один парень никогда не делал для меня такого личного жеста. Ни один парень никогда не смотрел на меня так, как этот — как будто я была самой важной частью его жизни. Как будто он не мог не смотреть на меня.
— Я люблю тебя, — прошептала я, мои тяжелые веки закрылись, и разум погрузился в темноту.
Кажется, я улыбалась.
На пятый день моего возвращения Коул перенес меня в комнату Рив. С разрешения мистера Анкха и мистера Паркера Кэт тоже перенесли, и обе девушки спрашивали за меня… нуждались во мне. В той камере образовалась неразрывная связь, которая продлится до тех пор, пока мы будем жить.
Мужчины в нашей жизни не хотели нас расстраивать, поэтому, несмотря на опасность, которую я все еще представляла, три односпальные кровати теперь стояли в спальной зоне.
Но…
На шестой день я почувствовала, что З.А. зашевелилась. Она была сердита. Голодна. Решительна. Я боролась с ней изо всех сил, стараясь держать на коротком поводке, и это мне дорого обошлось. То немногое, что мне удалось завоевать, я снова потеряла, приковав себя к кровати.
Рив оправилась от травм первой, и тогда ее отец набросился на нее.
Он вошел в комнату, сел у ее кровати и взял ее за руку. Не заботясь об аудитории, он сказал:
— Я буду говорить, а ты будешь слушать, не говоря ни слова, пока я не закончу. — он подождал, пока она кивнет, и продолжил. — Я хочу отправить тебя за границу. Я никогда не хотел, чтобы ты знала, что происходит здесь, не хотел, чтобы ты жила в страхе и опасности…
— Я никуда не уеду, — вмешалась она. — И ты хочешь сказать, что зомби находятся только в этом городе?
— Нет, конечно нет, — прорычал он. — Но я не хочу, чтобы ты находилась рядом с людьми, которые сражаются на войне. Они — мишени. Магниты. Если ты будешь здесь, то начнешь общаться с ними. Потом, когда увидишь, какие ранения они получают, ты начнешь бояться и перестанешь жить своей жизнью.
— Я видела ранения, и я не боюсь. Я готова и хочу помочь. Эти ребята несут огромное бремя, и я должна сделать шаг вперед и взять на себя свою долю.
Я лежала на боку, а Кэт, у которой была средняя кровать, лежала на своей. Мы смотрели друг на друга, молча, прислушиваясь к разговору сквозь писк медицинского оборудования.
— Чем ты можешь помочь? — потребовал мистер Анкх. — Ты не можешь видеть монстров.
— Ты тоже не можешь, и, тем не менее, у тебя все получается.
— Я врач.
— А я — здоровая девушка с двумя руками и двумя ногами, способная выполнять приказы, помогая врачу, ухаживающему за охотниками.
Он покачал головой.
— Зомби могут укусить тебя.
— И мне дадут противоядие, — огрызнулась она. — Послушай, папа. Я хочу помогать делу, неважно, где я это буду делать — здесь или где-то еще. Это не то, что ты можешь запретить. Я вызвала тот беспорядок, в котором мы сейчас находимся. Я. И хочу все исправить. Мне нужно все исправить.
— Нет, ты…
— Папа, — настаивала она. — Мы оба знаем правду. Я шпионила за всеми, пытаясь понять, что происходит, и почему люди, которых я люблю, люди, которые признаются мне в любви, продолжают мне лгать. В моих поисках Итан смог подбодрить меня и научить, как стать лучше. Я рассказала ему все, что узнала. Это произошло по моей вине.
Его плечи поникли, и он провел рукой по лицу.
Я зевнула, мои веки стали тяжелыми.
— Если ты хочешь остаться, оставайся, — мягко сказал он. — Если хочешь помочь, помоги. Но ты не будешь встречаться с этим парнем. — в конце его тон ужесточился. — Ты поняла меня?
Рив нахмурилась.
— У него есть имя.
— Бронкс, — проворчал доктор. — Ты к нему и близко не подойдешь.
— Почему? Почему ты так его ненавидишь?
— Я не ненавижу его. Мне просто неприятна мысль о том, что ты с ним. Он слишком… груб для тебя, дорогая. Ты не читала его досье и не знаешь о его прошлом, не знаешь, в какие неприятности он попадал, что делал и что будет делать.
Ее улыбка была грустной.
— Мне все равно. Я знаю, какой он сейчас, и это все, что имеет для меня значение.
— Риив…
— Нет! Я не мама. Раньше я не понимала ее срывов и того, что они делали с тобой, но теперь понимаю. Я понимаю. Но ты не можешь контролировать эту часть моей жизни. И, если ты попытаешься наказать его и охотников, потому что я хочу быть с ним, то ты потеряешь меня. Я съеду. И кто, по-твоему, приютит меня?
Я еще раз зевнула, на этот раз чуть не сломав челюсть. Мои глаза закрылись, и остальная часть разговора исчезла из моего сознания.
«Не закончилось… Попробую еще раз… Ты не победишь…» Голос З.А. заполнил мою голову, просачиваясь сквозь барьеры, которые мне удалось построить.
Я хотела ответить, но в голове был странный туман, который мешал говорить.
— …еще спит, — сказала Кэт.
— Да, — сказал Коул. — Она все время спит.
Я попыталась открыть глаза, но не смогла.
— Я переживаю за нее. — сказала Кэт. — Я никогда не видела, чтобы она выглядела такой… хрупкой.
Они говорили обо мне?
— Она поправится, — сказала бабушка. — Я не потеряю ее.
Бабушка тоже была здесь?
Если Коул что-то и ответил, то я этого не услышала.
Я не знала, сколько прошло времени, прежде чем
