остальных. Если он вновь возобновит работу, то опять смог везде будет. Я хочу воспитывать своего ребёнка в экологически чистом месте, и если мы будем придерживаться плана, то скоро Хибины станут национальным заповедником.
– Придерживаться плана? Какого плана? Какой ценой ты хочешь добиться результата, Пётр? Два человека погибли, а мне знаешь, как трудно дышать? Ты же говорил, что всё пройдёт гладко, а я чуть не помер из-за твоей ошибки!
– Мне жаль, что так вышло, но нужно потерпеть.
– Потерпеть? Вытащи меня отсюда немедленно и отвези в больницу, иначе я сдам тебя!
– Сдашь меня? И как же ты это сделаешь? Это ведь ты заливал в цистерну содержимое бутыли, а не я. У тебя нет ни единого доказательства моей причастности к этому.
– Я найду способ доказать свою невиновность. Ты меня подставил и обманул. Я был уверен, что никто не погибнет, и согласился на это лишь постольку, поскольку был уверен, что ты всё продумал. Это ты меня вынудил сделать!
– Ладно, успокойся! Я делаю всё возможное, чтобы ты как можно скорее добрался до больницы.
– Уж поторопись! Я за свои слова отвечаю: если мне будет хоть что-то угрожать, то тебя я потащу за собой!
– Не кипятись, с тобой всё будет хорошо! Скоро отвезём тебя в город.
После звука закрывающейся двери и тихого шуршания запись закончилась. Я молча сидел за столом, уставившись в телефон, и не мог поверить своим ушам. Так вот кто всё устроил – Пётр. Человек, которого я даже толком не подозревал в причастности к содеянному. Ну разумеется, кто как не главный инженер завода мог придумать план по саботированию его работы?
Ручка запертой двери пару раз дёрнулась, и затем в дверь постучали. Судя по тому, что пытались войти без стука и записи, да ещё и мимо Маши, это Алина или Паша. Открыв свой кабинет, я увидел в дверях руководителя химической лаборатории.
– Ну что, ты готов? Совещание через пятнадцать минут. Думаешь, совет директоров утвердит проект? – Паша искренне надеялся на успешное принятие проекта, ожидая, что его могут не утвердить, и явно переживал из-за этого. Я бы мог ему сказать, что всё уже решено, но не хотел портить ему настроение. За время работы в должности руководителя лаборатории и затем отдела, одно я понял однозначно: если ты идёшь на совещание и не знаешь результат решения обсуждаемого на нём вопроса, значит, решат его не в твою пользу. Разумеется, ещё несколько недель назад, когда Паша присылал мне значимые промежуточные результаты, свидетельствующие об успешном прохождении испытаний, я уже обговорил всё с теми членами совета директоров, которые имели решающий голос в компании, и заручился их одобрением. Конечные результаты Паша дал мне сегодня утром, совещание через пятнадцать минут, а проект уже принят. От обеда в столовой сотрудников моего отдела отделяет ключевое собрание, на котором решится судьба их многомесячных стараний и кропотливой работы, но меня от обеда в ресторане отделяют полчаса фарса в присутствии нескольких напыщенных мужчин предпенсионного возраста.
– Паша, я думаю, что всё будет хорошо. Конечно, ожидать от совета директоров можно чего угодно, и, возможно, они попросят что-либо доработать, но ты же знаешь, я сделаю всё возможное, чтобы продавить этот проект сквозь них и чтобы они приняли его. Вы все молодцы! Хотя ряд некоторых аспектов нужно будет обсудить на следующей неделе: там есть что улучшить! – я сделал задумчивый вид, прикидывая то, к чему реально можно будет придраться, так как серьёзных помарок я в его документации не обнаружил.
Приятно видеть счастливые лица сотрудников, когда говорю им хорошие новости. Они так радуются, как, наверное, дети, которым родители говорят, что свозят их в Диснейленд. Если сейчас скажу, что проект, скорее всего, примут, то он, конечно, будет рад, но всё же будет ждать результатов собрания, чтобы всё окончательно утвердили. В итоге, его счастье растянется на продолжительный период времени: сначала он немного обрадуется, что ожидать следует хорошего результата, затем, во время собрания, он уже свыкнется с мыслью о том, что проект утвердят, и когда я выйду и скажу ему конечное положительное решение, то степень его счастья будет уже не столь велика. Это же как с алкоголем: если будешь пить бутылку вина в течение всего дня, то и опьянения особо не почувствуешь, но если выпьешь за раз, то эффект будет значительно сильнее. Доставлю им всем радость: заинтригую, посею сомнение и затем выстрелю положительным решением прямо им в сердце – все будут счастливы. Все, кроме меня, конечно, так как подобные интриги и кулуарные обсуждения результатов с важными людьми радости мне уже давным-давно не приносили, а счастье от хороших новостей, если я его вообще когда-либо испытывал, размазывалось во времени в точности как маленький кусочек сливочного масла по огромному куску хлеба – пресно и безвкусно.
– Хорошо, Андрей, удачи! – Паша вышел из кабинета, и я продолжил молча сидеть, уставившись в окно и обдумывая то, что услышал из аудиозаписи.
Осознание того, что теперь мне не только известен виновный произошедшего, но и мотив его действий, определённо доставляли мне гораздо большее моральное удовлетворение, чем окончание такого серьёзного проекта, какой мы сегодня наконец завершим. Вот ведь ирония: я старался остановить происходящий на заводе кошмар, но в итоге помог Петру реализовать то, что у него не получилось – сжечь завод дотла, полностью исключив возможность его дальнейшей работы. Полагаю, что он счастлив. И тем не менее не совсем понятно, почему его план не удался. Судя по всему, Пётр предполагал, что реагент, который он передал Виталику, разъест не только генератор, но и цистерну с топливом, а разлившиеся несколько сотен литров легко воспламеняемой жидкости загорятся от работающего генератора, что спровоцирует пожар на всей территории завода. Но почему же этого не произошло? Я прекрасно помню, как выглядело помещение: генератор и подходящие к нему трубы, включая топливную и воздушную, имели существенные повреждения, но цистерна осталась целой.
Обдумывая причины произошедшего, а точнее, того, что не произошло, в течение пары минут, я пришёл к ответу и во весь голос рассмеялся – вот ведь Пётр неудачник! Это же надо быть таким идиотом, чтобы будучи главным инженером упустить эти две, на первый взгляд, несущественные детали: трубки, по которым закачивался в генератор воздух и отводились выхлопные газы, были алюминиевые, а цистерна титановой! Виталик же туда наверняка кислоту залил, но она не активна по отношению к титану и не могла его разъесть, поэтому топливо никак не могло разлиться из цистерны по территории завода.
