Он прижимался ко мне, целовал меня в щёку, и это было волнительно и приятно.
— Да. Увези меня, — осипшим голосом попросила я. — Куда угодно, мне всё равно, куда… Я не вернусь домой.
— Чем тебя обидели?
— Они не понимают меня, я чужая для них и для всех… Мать говорит, что лучше б меня вообще не было…
— Забудь о них. У тебя есть я и ты нужна мне. Мы с тобой что-нибудь придумаем.
Стас вышел из машины, принёс наши вещи, оставленные на берегу, на бьющегося в истерике Савку он не обратил ровно никакого внимания, я подумала, может, посадить мальчика в машину, но почему-то промолчала. Стас стянул с меня мокрую одежду и разделся сам. Мы долго сидели и грелись, прижавшись друг к другу.
Если бы я могла знать, что так сильно нужна кому-то… Столько времени я не воспринимала Стаса всерьёз, насмехалась над ним, обижала, считала его пустым местом, а он оказался единственным, кто готов принять меня такой, какая я есть. Сквозь боль во всём теле я ощущала прозрение.
В окно я увидела, как Савка пытается встать с колен, теряет равновесие, падает, затем, опёршись на какую-то найденную на берегу палку, ковыляет прочь от берега. Слёзы ещё больше навернулись мне на глаза, я снова хотела попросить Стаса, чтобы помог мальчику, но мы оба были почти голые. Я понимала, что поступаю мерзко, стоило всё-таки посадить Савку в машину и отвезти домой. Странно: понимаешь, что виноват, но всё равно остаёшься в бездействии и просто смотришь, к чему приводит твоё малодушие…
Савка так и уполз домой, и бог знает, где осталась его инвалидная коляска и кто отпустил его одного туда. И неужели Стаса не удивило присутствие на берегу больного ребёнка? Меня не покидало чувство, что Савка оказался на этом пляже неслучайно, что он заранее знал о моём решении умереть и хотел помешать. Может быть, он, как и я, видит духов и умеет общаться с ними? Кто же он? Волшебник в ущербном теле? Хотела бы я знать наверняка… Или мне всё это просто показалось, всего лишь игра фантазии (я та ещё сказочница, оттого и страдаю: мой выдуманный мир кишит несуществующими персонажами, которые относятся ко мне с трепетом и любовью, и не имеет ничего общего с реальным).
Мы ночевали в небольшой гостинице на трассе, но я не могла уснуть, мне не верилось, что это всё происходит со мной. Ощущение холода так и осталось, как будто он исходил изнутри. Вечером у меня поднялась температура: начался озноб и тошнота, заболела голова, тело начало ломить. Полночи я металась по постели, Стас завернул меня в мокрое прохладное полотенце, но это помогло только на короткое время. Вскоре боль затмила всё моё сознание. Последнее, что я помню, это как кричала, что нужно было помочь мальчику, а Стас пытался успокоить, что на берегу не было никакого мальчика, и уверял, что мы были там абсолютно одни.
Очнулась я в палате, в нос ударил отвратительный запах мочи и запах озона, который появляется после процедуры кварцевания. Тело было как будто не моё: его словно облили свинцом, а на грудь положили большой камень. Я попыталась встать, но руки и ноги не слушались; позвать на помощь тоже не получилось, голоса нет, а рядом только две спящие женщины, храпящие слишком громко, чтобы услышать меня.
Время текло предательски медленно: видимо, чтобы я могла осознать, какую ошибку совершила. О да, я знаю, знаю. Я возненавидела себя за то, что хотела свести счёты с жизнью из-за какой-то ерунды. Мне было настолько плохо физически, что я бы променяла эту боль во всём теле на любые душевные муки.
Радует только то, что я снова могу вести этот дневник, его мне сегодня привёз Стас.
Кажется, боль достигла предела. Вернусь к своему рассказу завтра.
05.01.1976
Уже восемь дней я лежу в этой кошмарной больнице. Нового года не помню совсем, время от времени сознание покидает меня.
О, Господи…
Бесполезно, глупо и поздно о чём-то жалеть…
Только три вещи способны скрасить моё время: это Стас, который навещает меня почти каждый день, это мой дневник… и ещё одна, особенная, вещь… Книга (её мне тоже принёс Стас). Я перечитываю каждую её страницу раз по десять. Иногда мне удаётся отвлечься настолько, что я словно погружаюсь в другой мир.
Я бы переписала сюда всю книгу, — настолько мне хочется впитать и прочувствовать каждое её слово, но привожу только цитату: «Прибывшая знаменитость поразила всех своим невиданным по длине фраком дивного покроя и тем, что явилась в черной полумаске. Но удивительнее всего были двое спутников черного мага: длинный клетчатый в треснувшем пенсне и черный жирный кот, который, войдя в уборную на задних лапах, совершенно непринужденно сел на диван, щурясь на оголенные гримировальные лампионы».
Пожалуй, это был лучший подарок в моей жизни. Я представляю яркие образы из книги, словно они живые.
О, долгожданные запоздалые чудеса…
В субботу и четверг навещали родители, беспокоились, видимо, как бы я и в больнице не наделала очередных глупостей, а может, хотели показать таким образом, что заботятся обо мне, им всегда были важны формальности. Мать ревела и причитала, обвиняла меня во всех смертных грехах; отец просто спросил, как я себя чувствую, поставил на тумбочку сетку с яблоками и отошёл в сторону. Понимаю, что это, наверное, плохо, но я с нетерпением ждала, пока они уйдут. Ни слова поддержки…
С каждым днём жизнь всё больше покидает моё тело, и хотя боль немного утихла, я не ощущаю улучшений.
Сильнее всего я каждый день жду появления Стаса, его пускают ко мне в палату всего на полчаса. Мне хочется, чтобы он обнимал меня и не отпускал, чтобы держал мои ладони, целовал их и плакал. Никто об этом не говорит, но я понимаю: плохи мои дела. Бедный Стас. Как же теперь хочется жить…
06.01.1976
Сегодня днём приходил Стас. К моей великой радости, мы провели вместе несколько часов, о многом говорили. Мне кажется, я стала его лучше понимать.
И сегодня я узнала одну страшную и необыкновенную вещь, которая объясняет ровно всё, что было до этого дня: я монстр. Вернее, принадлежу к клану людей с каким-то странным волчьим геном. Существует другой, параллельный, мир, где такие, как я, могут превращаться в настоящих волков. Для каждого из нас сама природа выбирает пару, и моей парой задолго до сегодняшнего дня был выбран Стас.
Знаю, это звучит, словно бред, но я битый час ломала голову, чтобы хоть как-то уложить эти мысли в голове и излить их на твои страницы, мой дневник. Возможно, мои слова обретут смысл и продолжение когда-нибудь, когда некто всемогущий возьмёт эту тетрадь в руки.
Скоро должно состояться моё первое превращение, а именно в мой день рождения, 16 января, как только мне исполнится 17 лет. Вот почему нас со Стасом хотели поженить так рано.
Сначала я возмутилась, почему мне не рассказали обо всём раньше, ведь тогда я бы перестала думать о всяких там глупостях. Стас объяснил, что наша тайна открывается только тем, кто уже достаточно взрослый, так как дети ещё не готовы узнать правду. Сохранить тайну, будто задержать дыхание на час, — порой непосильное бремя для подростка. Ко мне же он просто не знал, как подступиться, а я упорно не желала его слушать. С его стороны посмотреть — и вправду я вела себя, как дура.
