душа к сохранению близости к столь одиозному режиму: его провокационные действия служили дополнительным раздражителем в и без того непростых отношениях России с Западом, а смысла ссориться с США еще и по поводу Северной Кореи в Кремле не видели. В ответ на провокации Пхеньяна вроде ракетных запусков в кулуарах высказывались самые жесткие оценки; пхеньянские лидеры назывались даже “жуликами и наперсточниками”, играющими с миром в мошеннические игры[327].
Тем не менее надо упомянуть, что в конце своего президентства Медведев, правда, по инициативе северокорейской стороны, все же встретился с Ким Чен-иром (в августе 2011 г.). Визит Кима II в Россию оказался последней зарубежной поездкой долголетнего лидера КНДР, что придало его итогам особую символику в глазах северокорейцев. Тогда были достигнуты важные договоренности о возможности возврата КНДР в шестисторонние переговоры, готовности КНДР реализовать проект газопровода на Юг через ее территорию.
К сожалению, эти инициативы не нашли отклика у противников КНДР: США и РК заблокировали идею возобновления шестисторонних переговоров выдвижением условий, а напряженные межкорейские отношения сделали проблематичным строительство газопровода. Но визуально Россия и КНДР в результате оказались “по одну сторону баррикад”. Россия тогда предприняла важные двусторонние шаги по поддержке КНДР. Следует, например, упомянуть об урегулировании в 2012 г. вопроса задолженности КНДР путем списания 90 % с перечислением 10 % (1,1 млрд долл.) в качестве инвестиционного фонда на счета в северокорейском банке. Средства с этих счетов могли использоваться Северной Кореей для капиталовложений в образовательные, гуманитарные, энергетические проекты[328]. Была оказана продовольственная помощь как по каналам Всемирной продовольственной программы, так и в двустороннем формате (50 тыс. т зерна).
Смерть Ким Чен-ира в декабре 2011 г. поначалу мало что изменила в российских подходах к ситуации на Корейском полуострове и практической политике. В отличие от экспертов Запада и Южной Кореи у российских специалистов не было особых сомнений в том, что Ким Чен-ын сможет удержать власть. У части из них появилась надежда, что робкие шаги молодого руководителя к изменениям, заметные в начале его правления, приведут к более здравой и взвешенной политике КНДР, оздоровлению ситуации на непосредственно прилегающей к российским границам территории. Такие надежды особенно возросли в связи с “високосным соглашением” от 29 февраля 2012 г., предусматривавшим определенные шаги США и КНДР навстречу друг другу и возобновление дипломатического процесса на тему денуклеаризации.
Однако иллюзии быстро развеялись. КНДР тут же развернула приготовления к запуску космической ракеты, поставив Россию в затруднительное положение: с одной стороны, Москва неоднократно заявляла, что не подвергает сомнению права тех или иных стран (включая КНДР) на космическую программу, с другой – всем было ясно, что запуск в нарушение санкций ООН (за которые Россия голосовала) разрушит с трудом достигнутые договоренности, дискредитирует новое руководство КНДР и приведет к обострению напряженности. Такое поведение Пхеньяна вряд ли могло понравиться Москве.
Тогда российское внешнеполитическое сообщество еще надеялось, что этот эпизод носит преходящий характер: было понятно, что Ким Чен-ын в самом начале своего правления не мог нарушить завета своего отца о запуске спутника в честь столетия со дня рождения Ким Ир-сена и оказался заложником ситуации. Вместе с тем, как сообщалось, он в тот момент не дал согласия на проведение уже подготовленного ядерного испытания, что рождало надежды на возобновление поиска компромисса и переход к более здравой, неконфронтационной политике вовне и к осторожным реформам внутри страны после того, как “осядет пыль”.
Однако США перешли к осуждению КНДР. К тому же ситуация в КНДР летом 2012 г. осложнилась: противоборство различных групп элит, по некоторым сообщениям, заставило молодого руководителя жесткими методами доказывать свою “профпригодность”. Ким Чен-ын перешел к “закручиванию гаек” внутри страны и, соответственно, к ужесточению внешнеполитической линии[329], что похоронило надежды на мирный и компромиссный ход событий, на который рассчитывала Россия.
Ситуация постепенно стала накаляться осенью 2012 г. Кульминацией явился произведенный вопреки протестам всего мирового сообщества, включая Россию, запуск спутника (на сей раз успешный). Интерпретированный Западом как запрещенное решениями ООН “баллистическое испытание”, он серьезно осложнил ситуацию. Россия была вынуждена, хотя и с оговорками, присоединиться к мерам ООН по наказанию КНДР за несанкционированный пуск.
Однако многие российские эксперты указывали на то, что правовая основа относительно “нарушения КНДР санкций ООН” (запрещающих ей баллистические пуски) явно сомнительна. Кое-кто даже считает ошибочной поддержку Россией довольно искусственного включения запрета на ракетные пуски в резолюцию 1718 Совета Безопасности ООН, принятую все же по другому поводу (осуждение ядерного испытания). Тогда о последствиях включения этого пункта, предложенного Западом, в Москве, похоже, просто не подумали. Дополнительную пикантность ситуации придавало то, что в это же самое время Южная Корея с помощью России готовилась к запуску собственной космической ракеты, и никто не говорил об опасности того, что в неспокойном регионе у одной из противоборствующих сторон может появиться ракетное оружие большой дальности.
Россия к тому же фактически устранилась от выработки текста резолюции по поводу запуска спутника в 2012 г.: проект согласовывался между Китаем и США. Для Москвы стал неприятным сюрпризом тот факт, что Китай уступил давлению США в плане нажимных мер против КНДР. В связи с этим в политологических кругах циркулировали предположения, что между двумя великими державами произошел размен: Пекин “сдал” Пхеньян, а Вашингтон умерил поддержку Токио в его обострившемся споре с КНР вокруг островов Дяоюйдао (Сенкаку). Во всяком случае, в ходе последовавшего вскоре после этих событий визита премьера Японии С. Абэ в США не удалось добиться от главного союзника той степени солидарности, на которую он рассчитывал.
Однако в результате американо-китайской сделки позиция России стала выглядеть непоследовательной. Но теперь деваться было некуда: возобладало мнение, что поддержка принципа обязательности соблюдения принятых в установленном порядке решений ООН все же важнее расположения малонадежного и малоприятного соседа. В итоге отношения с новым руководством в Пхеньяне не сложились, а возможности России воздействовать на ситуацию на Корейском полуострове снизились.
В последующие месяцы элементы напряженности в отношениях между Москвой и Пхеньяном нарастали, причем в Москве зрело ощущение, что Пхеньян не ценит готовности России способствовать выходу КНДР из изоляции и налаживанию ее диалога с оппонентами.
Предсказуемо резкую реакцию вызвало ядерное испытание в КНДР 12 февраля 2013 г. Москва выступила с беспрецедентно резким официальным заявлением, в котором говорилось: “Подобное поведение, несовместимое с общепринятыми критериями мирового общежития, несомненно, заслуживает осуждения и адекватной реакции со стороны международного сообщества. Вдвойне печально, что речь идет о государстве, с которым нашу страну связывает долгая история добрососедства”. Последняя фраза явно содержала угрозу Пхеньяну, что такое поведение ставит под сомнение саму основу дружеских отношений. В кулуарах реакция на
