— Михаил Николаевич! — в подворотне нарисовался помощник Корфа. — Открываю, заходите.
Он впустил меня в полутьму и плотно закрыл дверь калитки.
— Идемте, Вальтер Макарович скоро освободится. Ну… Не совсем, но четверть часа у него будет.
Мы вышли в просторный внутренний двор, и я увидел, что здесь было несколько пристроек. Одна — длинная одноэтажная, тянулась вдоль всего соседнего дома. Стояло несколько автомобилей со знаками отличия полиции, еще несколько без опознавательных знаков. Возле пристройки суетились люди — в форме и в штатском.
— Что у вас здесь творится? — Спросил я.
— Накрыли одну из ячеек Ордена Надежды, — отозвался Алексеев.
— Уверены, что мне целесообразно здесь находиться?
— Эти вас не знают, будьте спокойны. Эти товарищи у нас анархисты и еретики даже с позиции устоев и программы “надежников”. Вряд ли вы смогли бы пересечься при иных обстоятельствах. Но теперь уже точно не сможете.
Алексеев говорил с легкой насмешкой, словно едва сдерживался от того, чтобы начать потешаться. Помощник Корфа явно был в приподнятом настроении. Оно и понятно — все-таки прихватили за жабры хоть кого-то из революционеров.
— Что вас так смешит? — Осторожно спросил я.
— Да идиоты они. Дурачье малолетнее. Задумали устроить акцию с подрывом во время гуляний на Манежной площади. Там ярмарка сейчас проходит, народу в праздники полно. И эти болваны наивно думали, что у них получится. Отделение-то не зря свой хлеб ест.
А вот это было довольно странно. Ведь Радамант сказал мне, что отменит все акции и заставит свои команды залечь на дно — все, чтобы быстрее добраться до Аспиды. А тут такое. И акция на Манежной — это громкое заявление. Провокация.
Радамант не всегда работал тонко, но даже для него такая кровища была бы чрезмерной.
Мы как раз подошли к одному из входов в пристройку, возле которой устало курили двое сотрудников в штатском. Они равнодушно скользнули по мне взглядами и отвернулись. Алексеев хотел было зайти внутрь, но в этот момент Корф вышел сам.
— Убожества… — выдохнул он себе под нос, и лишь затем увидел нас. — А, ты. Идем, Соколик, прогуляемся.
— Я здесь, конечно, по другому вопросу, но не кажется ли вам, что те, кого вы сейчас взяли, не имеют отношения к Ордену Надежды? — тихо сказал я, когда мы отошли на достаточное расстояние.
Там, за парковкой для жильцов, был небольшой импровизированный садик — пара скамеек под сенью каких-то кустов. И урна. Корф встал там, закурил и на несколько мгновений прикрыл глаза — он уже даже не пытался скрывать, насколько задолбался.
— Это в случае, если Радамант сдержал обещание, — хрипло ответил тайный советник и с наслаждением затянулся.
— Он заинтересован в поиске аспидов. Не меньше, чем мы. В это его обещание я верю. А с учетом того, то Темная Аспида уже подставляла “надежников” в громких акциях, то…
— Я понял, к чему ты клонишь. Поглядим.
— Опять же, ячейки друг с другом не общаются. Связь идет между главой ячейки и Радамантом — и то не всегда прямая. Он же перестраховывается! Этих товарищей могли просто обмануть.
— Ничего, сейчас я тебя выслушаю, затем хлебну кофе и залезу каждому из них в черепушку. А там посмотрим, прав ли ты, — Корф стряхнул снег со скамейки и присел. — Докладывай.
Я пересказал ему все, что случилось во время моего визита в Лебяжье и после. Сказал, как нашел нестыковку и попытку скрыть пребывания Василия в доме раньше. Поведал о погоне, о том, как пришлось тормозить Василия. И о том, почему Василий на это пошел.
— Да уж, выбор у Проскурякина был невелик.
— Мне его мотивы понятны, — пожал плечами я. — Сам оказался в таком же положении.
— Ага, и уже втянулся. Впрочем, работа у нас такая… Специфическая. Затягивает. Сам не заметишь, как всю жизнь на ней проведешь. А вот то, что ты вытащил из него все воспоминания, это очень хорошо. Это просто прекрасно! Первая хорошая новость за сегодня.
— Вроде того. Так что предатель найден, есть кое-какие ниточки и даже больше… Можно работать дальше.
— Согласен, — ответил Корф и потушил окурок. — Значит, так. Сейчас поедешь с моим человеком в управление. Алексеева с тобой отправить не могу, он нужен мне на месте. Поедешь с Бестужевым. Гавриил Петрович, четвертый ранг, боевик. Надежный мужик. Помогает мне с Аспидой, так что в общих чертах в курсе.
Я нахмурился.
— Насколько надежный?
— Настолько, что его яйца хранятся у меня и выдаю я ему их по расписанию, — отрезал Корф. — Две дакийские войны прошел, грудь в медалях. И люто ненавидит всю эту шелупонь провокаторскую. Ну и еще кое в чем был замешан, что позволило проверить его лояльность. Гавриилу верить можно, но все равно лишнего не болтай. Езжай с ним, на месте он объяснит, что делать. Потом даст водителя, отправим тебя домой.
Я покачал головой.
— Спасибо, не нужно. Я на Вознесенском останусь, у Штоффов. Есть планы на утро.
— Как знаешь. Все, — Корф поднялся и буквально за несколько секунд собрался, выпрямил спину, вернул лицу суровое выражение. — Подожди у дверей, Бестужев как раз уже собирается. Его работа окончена, начинается моя.
Я кивнул.
— Удачи.
Гавриил Петрович Бестужев оказался совершенно не таким, каким я его воображал после краткого рассказа Корфа. Мне почему-то думалось, что передо мной предстанет аналог морпеха с косой саженью в плечах, а дознаватель Бестужев оказался… Обычным мужчиной средней комплекции и невзрачной внешности. Выдавали его выправка и комплекция человека, явно дружившего со спортом.
А еще он был моложе, чем думалось. Лет тридцать, не больше. Видать, рано начал военную карьеру.
— Ваше сиятельство, — на ходу бросил он мне, — едем. Поторопитесь, пожалуйста.
— Я на своей.
Бестужев кивнул.
— Не отставайте.
***
Я пялился на здоровенный кварцевый шар, словно ярмарочная гадалка на сеансе. Только карт таро и свечей не хватало для антуража. Да и обстановка кабинета Бестужева не соответствовала атмосфере.
— Не выходит? — участливо спросил Гавриил Петрович.
— Сейчас выйдет, — прошипел я и снова обхватил проклятый шар обеими руками.
Оказалось, что засунуть такой большой пласт воспоминаний в артефакт было непростой задачей. Я уже битые полчаса пытался утрамбовать воспоминания Василия слой за слоем, но то они не влезали полностью, то путался порядок, то пропадали важные куски.
Бестужев, следовало отдать ему должное, был безукоризненно вежлив и ангельски терпелив. Возможно, решил не давить на первокурсника Аудиториума, понимая, что даже от такого самородка техничного исполнения требовать бессмысленно.