— Почему меня?
— Мы видели, вот здесь… — он снова постучал себя по голове, — что единственный способ обратить магию на нее — через тебя. Ее оружие станет нашим. Нам требуется сильная магия, чтобы это случилось. Есть еще один дух, волчий бог. Мы сможем натравить его на нее, если сумеем заманить сюда, к нам. И он придет, придет искать тебя.
Шамана била сильная дрожь.
— И что случится, когда этот дух явится?
— С твоей помощью, — пояснил шаман, — у него отрастут зубы.
— Разве у духов бывают зубы?
Шаман отхлебнул еще немного воды.
— Духи и боги принимают множество обличий. Они здесь, — он постучал по земле, — и повсюду. Ты же просто здесь.
— А ты?
— Повсюду. Иногда.
— Как это?
Шаман снова постучал по земле.
— Здесь твердо, когда здесь, — он постучал по голове, — твердо. Когда здесь, — снова по голове, — разжижается, тогда здесь, — по земле, — утекает. И когда это случается, я сражаюсь с богиней. Наши сознания переплетаются, и мы деремся.
— Чем?
— Решимостью и настойчивостью. Я краду ее магию. Мы побеждаем.
— Только тебе от этого, кажется, никакой пользы, — заметила Адисла. — Ты уже похож на покойника.
— То, что я отнимаю у нее… — кажется, шаману было все труднее подбирать слова, — я не смогу забрать, пока это не станет необходимо.
— Она наносит тебе раны во время этой борьбы?
— Несильные. Она кажется ослабевшей и какой-то рассеянной. Не могу понять. Чтобы сделать то, что нужно сделать, сотворить то, что ее убьет, нам надо украсть ее силу. И пострадать можно не тогда, когда забираешь, но и когда обладаешь силой. Существуют предметы великой силы — руны, символы, родившиеся раньше богов. Я выкорчевываю их и забираю у богини смерти, а потом поселяю в своем разуме. Питать их собой, кажется, стоящее дело.
— И эти руны помогут тебе призвать волка?
— Наверное, да. Не могу сказать наверняка. Иногда я чувствую его, иногда — нет. Иногда он человек, а иногда волк. Я вижу его лицо и знаю, что он придет. Я в этом уверен.
— Откуда такая уверенность?
— На это есть много причин.
— Берегись, как бы волк не вцепился своими зубами в тебя.
Ноаиди кивнул.
— Я приходил к нему во сне и звал его. Когда он придет, я его свяжу. Он будет кусать там, где нужно, только когда у него отрастут зубы.
Адисла продолжала задавать вопросы Ноаиди. Выяснилось, что Ноаиди вовсе не имя, а, скорее, титул, который присваивают северным магам. Его настоящее имя было Лиейболммаи, и выговаривать его оказалось чрезвычайно трудно. Он стал шаманом, потому что еще в детстве у него начал проявляться дар предвидения.
— Всю свою жизнь, — сказал он, — я знал, что этот день придет. Всю свою жизнь я знал, что мне предстоит сразиться с Ябмеаккой.
Они оба замолкли, глядя на горящий костер.
Адисла размышляла о том, что Лиейболммаи человек добрый, и не могла поверить, что он хочет сделать с ней что-то нехорошее. После долгого молчания она задала вопрос, который мучил ее больше других:
— Меня принесут в жертву?
— Я не знаю.
Она поглядела ему в глаза, однако не увидела в них поддержки.
— Я буду страдать?
— Нет, — ответил шаман, но отвел взгляд. — Магия — она как речь. Ты знаешь, что хочешь сказать, но когда начинаешь говорить, слова приходят не те. Его сознание, того, кто придет, должно раскрыться, его требуется поразить, чтобы он раскрылся. Тогда дух выйдет полностью. Может быть, его сознание раскроется и без тебя, а может быть, и нет.
— Что это за дух?
— Волк. Волк, который нас защитит.
В тот раз он больше ничего не сказал.
Прошел целый месяц под свинцовым небом, и на остров стали приплывать люди. Перед закатом, в жидком свете уходящего дня они привели Адислу к пещере Лиейболммаи на берегу. Пещера походила на гигантскую рану в теле скалы, высотой в три человеческих роста и шириной в три высоты. В пещере громоздились кучи камней, а сама она уходила куда-то в непроглядную тьму. Шаманы выстроились у входа и принялись вглядываться через прорези в своих звериных масках.
— Вниз, — велел Лиейболммаи Адисле.
На этот раз он говорил очень серьезно, без капли дружелюбия. Он надел маску волка, поэтому лица не было видно вовсе, но, несмотря на его алое одеяние, Адисла заметила, что он пугающе истощал. Говорил он совсем тихо, как человек, терзаемый лихорадкой, и, несмотря на прохладный день, по шее ноаиди катились капли пота.
— Зачем?
— Именно там собираются духи, — пояснил шаман. — Оттуда они выходят. Оттуда явится на землю и волк.
— Я не пойду.
Лиейболммаи слегка покачнулся, как будто своим отказом она причинила ему боль.
— Пока его нет, там ты будешь в большей безопасности.
— Я не пойду.
Он снял маску и посмотрел на Адислу умоляюще.
— Прошу тебя, — сказал он. — Будет легче, если ты согласишься.
Один из шаманов подошел, чтобы поддержать его. Лиейболммаи дрожал и стоял прямой как палка, силясь удержаться на ногах. Казалось, человек, который вознамерился пройти через такое испытание, неспособен даже на меньшее.
Адисла подумала о том, что сделала с матерью, о горе, которое со дня набега не отпускало ее ни на минуту, о том, что возможность вернуться к нормальной жизни кажется весьма сомнительной. И она пошла по уходящему вниз тоннелю вместе с толпой ноаиди. Самое удивительное, что Лиейболммаи отправился с ними.
В том месте, где проход сужался, а его потолок опускался настолько, что приходилось наклонять голову, протискиваясь вперед, в полу оказалась дыра. К стене пещеры был прислонен плоский камень — огромная плита. Снизу ее подпирали деревянные клинья. Адисла посмотрела на камень и содрогнулась. Они хотят ее запереть.
Лиейболммаи перехватил ее взгляд.
— Только из предосторожности, — пояснил он. — Если он человек, как мы предполагаем, в этом не будет нужды.
Адисла не поняла, что он имеет в виду, но решила, что лучше и не знать, поэтому ни о чем не спросила.
Один шаман показал ей, как обвязаться веревкой, чтобы спуститься в яму. Когда она спускалась, никто не посветил ей, в шахте царила тьма и ощущался запах сырых камней. Адисла спустилась примерно на пять человеческих ростов и оказалась на неровном каменистом полу. Лиейболммаи тоже спустился, обмякший, словно висельник. Он отвязал от пояса веревку и немного посидел, тяжело дыша. Потом легонько подтолкнул Адислу, ориентируя в темноте.
Она нащупала проход, придерживаясь одной рукой за потолок, а другой — за стену, и двинулась вперед, понимая, что лаз уводит их еще ниже. Кажется, они шли довольно долго. Затем Адисла ощутила, что проход расширился, и Лиейболммаи велел ей остановиться. Он высек из кремня искру, поджег трут, запалил маленькую масляную лампу. Волчья голова надвинулась на Адислу из тьмы, скаля зубы и сверкая злыми глазами. Она вскрикнула, но в тот же миг поняла, что голова высечена из камня, хотя и невероятно похожа на настоящую. В тусклом свете вокруг нее вырисовалась пещера, испещренная рунами, тоненький ручеек стекал по дальней стене, и вода собиралась в небольшую лужицу. Шаман сунул ей в руки кремень и трут, поставил рядом мешок и скинул с себя толстый плащ из оленьей шкуры.
