– Надежды луч – мой дар тебе – блеснёт наперекор судьбе. Ты не умрешь, а будешь спать. Сто лет, дитя, но не горюй, способен этот сон прервать любви волшебной поцелуй. – Аврора закашлялась на последних словах, встретив изумленный взгляд своего сказочного спасителя, а кардиограф тоненько запищал. – Выключи его, выключи.
Джеймс больше не был ошеломлен, наоборот, предельно собран и стремителен: он выдернул шнур из розетки – снова стало тихо.
– Пить хочу, – прохрипела Аврора. Через пару мгновений Джеймс помогал ей промочить губы, придерживая стакан.
Она сделала маленький глоток, затем еще, и снова закашлялась. В горле было сухо, виски ломило, а голову железным обручем стягивала боль.
– А что ты здесь делаешь? Я ведь не пришла на свидание.
Джеймс громко хмыкнул, не разделяя игривого настроения, затем костяшками пальцев осторожно погладил ее по щеке. Такая легкая ласка, но так о многом говорившая.
– Как ты? – наконец спросил он, снова обретая голос. В последние несколько часов Джеймс вел только монологи и исключительно в собственной голове.
– Лучше ты скажи мне, как я.
– Давай, позову врача.
– Нет, после.
– Ты четыре дня не приходила в себя, – начал он. – Сильно ударилась головой – двенадцать швов на затылке.
– Выгляжу ужасно, да?
– Прекрасно, – улыбнулся Джеймс и продолжил: – А еще у тебя сломано четыре ребра и рука.
– А ноги? – встревожилась Аврора.
– Ноги целы.
Она облегченно выдохнула: ребра и руки – ерунда, а вот ноги!
– Ты знаешь, я тут подумала, пока спала… Может, мне открыть танцевальную студию?
Джеймс рассмеялся, сначала тихо, затем в полный голос.
– Всё, что захочешь, только не засыпай больше так надолго. – Его смех быстро оборвался, и он уже серьезно сказал: – Не делай так больше.
– Не буду, – пообещала она.
Джеймс ласково погладил ее по волосам, боясь причинить боль, но не имея мочи отказать себе в этом крохотном миге близости. Они так давно не были вместе, и он так боялся, что уже никогда не будут.
– Прости меня, – шепнул он, вкладывая в два слова все свои ошибки. – Я был таким дураком.
– Ты не дурак, ты – перфекционист, – пыталась шутить Аврора, но потом серьезно добавила: – Сделать так, чтобы все и всегда были счастливы, не в твоих силах, увы. Пообещай мне, что больше не будешь стремиться неровное сделать ровным.
– Обещаю. – Джеймс принял это, наконец понял, что выстраивать удобную, идеальную жизнь и жить по-настоящему – разные вещи. – Неровное не значит неправильное, – с улыбкой констатировал он.
– Точно, – отозвалась Аврора.
– А теперь расскажи: что с тобой произошло?
Аврора открыла рот, но мысли смешались, мешая вычленить главное: с чего начать?
– Я пошла к отцу, а там твоя мать, потом встретила Джонатана, и мы пытались поговорить, а потом меня сбила машина.
Глаза Джеймса тут же полыхнули бешенством, и если бы Аврора могла, то обязательно взяла бы его за руку, чтобы успокоить, но пока она могла только говорить:
– Нет. – Она покачала головой. – Никто меня не толкал. Это несчастный случай. Послушай…
Она больше ничего не успела сказать, снаружи раздался звук шагов и очень знакомый и очень требовательный голос, затем дверь распахнулась.
– Ждать? – язвительно повторил Стефан. – Мы уже и так четыре дня ждем. Мы хотим точно знать, что с нашим ребенком! А вы обязаны…
Он не договорил, споткнувшись о высокую фигуру Джеймса, который тут же встал, демонстративно одернув пиджак. Их отношение друг к другу не улучшилось, особенно, когда Стефан узнал, что о нем наводили справки.
– Опять здесь, – констатировал Стефан, поворачиваясь к врачу. – У вас в палатах интенсивной терапии всегда дежурят посторонние?
Врач чудом удержал спокойное выражение на лице. Видимо, он умел балансировать на тонкой ниточке, да еще и меж двух огней.
– Папа, – простонала Аврора, но не столько от боли, сколько от усталости: ну сколько можно!
К ней бросились все, но быстрее была мать. Грейс подскочила, шепча:
– Девочка моя!
Доктору не удалось оттеснить мать, поэтому пришлось применить весь свой авторитет и строго сказать:
– Прошу всех покинуть палату.
– Я не уйду! – бескомпромиссно заявила Грейс.
Врач попытался возразить – он был достаточно молод и, вероятно, еще не понял, что с матерями такое не работает.
– Это бесполезно, – предупредил его Стефан, мягко прикоснувшись к здоровой руке дочери.
– Хорошо, – согласился доктор, поднося к уху телефон, – но остальные – на выход.
– Пап, – позвала Аврора. – Расскажи Джеймсу про Мелисенту. – Стефан на мгновение замер, не сразу сообразив, о чем она, а когда понял, то согласно кивнул.
– Мы разберемся, не переживай. – Он поцеловал ее в лоб. – Отдыхай.
Джеймс же под недовольный взгляд будущего тестя коснулся ее губ легким поцелуем и вышел из палаты.
Большую часть пути до особняка Мелисенты в Мейфэр они проделали в тишине. Стефан, как и обещал дочери, рассказал Джеймсу о предложении, которое сделала его мачеха. Никаких сантиментов и деликатности, сухо и по делу. Но и Джеймс внешне не проявил признаков потрясения: он спокойно вел машину, холодной головой анализируя услышанное. Можно сказать, что мужчины – отец и жених – нашли общий язык в тишине.
Ворота перед хозяйским «Рендж Ровером» распахнулись незамедлительно, пропуская во внутренний двор. Ноябрь погодой не баловал, превращая труды садовников и ландшафтных дизайнеров в блеклые пародии на самих себя. Но сегодня утро было солнечным, ясным и холодным, таким же, как и хозяйка этого дома.
Джеймс не звонил и не предупреждал о своем приезде, но был уверен, что все уже проснулись: и мать, и брат. Короткий стук молоточка в парадную дверь, и вышколенный Кристофер чинно открыл дверь, кивнув достопочтимым господам, изволившим почтить дом ранним визитом.
Мелисента во всем блеске утренней свежести сидела на диване с бокалом мартини – рановато для напитков крепче кофе. Спокойный ледяной взгляд, идеальная укладка и надменно вздернутый подбородок – она не была удивлена своим гостям, наоборот, готова к встрече и даже нападению.
Джеймс не стал пренебрегать правилами приличия, поэтому подошел и поцеловал ее в гладкую щеку. Он делал так двадцать пять лет – с привычками сложно бороться. Стефан лишь сухо кивнул. Его, видимо, правила хорошего тона не беспокоили вовсе.
Но сейчас Джеймса больше занимал брат: Джонатан выглядел помятым и осунувшимся, в несвежей рубашке и с бокалом виски в дрожащей руке.
