На лишней тарелке лежал кусочек тоста.
– Духи мало едят?
– Только не этот! – с довольным видом ответила Линда.
И вдруг мне стало вполне комфортно. Я жутко проголодался – так всегда бывает после болезни.
Линда жевала, с сияющей улыбкой глядя то на меня, то на свой сэндвич. Она аккуратно, почти нежно, положила на тарелку кусок хлеба с зажаренным яйцом и обратилась к нему с речью.
– Это ли грех – наслаждаться тобой, когда мой брат-близнец лежит мертвый в морге? Не знаю. Но ты очень вкусный!
Я поперхнулся. Второй сэндвич встал у меня в горле колом.
– Хочешь запить чаем?
Она подлила мне в стакан холодного чаю из пластикового кувшина, в котором постукивали кубики льда и болтались кусочки лимона.
– Я не хожу на работу не из-за скорби по брату, ты же меня знаешь, – продолжала Линда. – Я не хожу на работу по другой причине. У меня оставался один неизрасходованный отпуск по болезни, вот я и подумала, а почему бы не использовать его для улаживания кое-каких дел.
– Каких дел? – И я подумал о ее гостиной с аккуратно продублированными вещами. Но потом понял, что она имеет в виду свои мысли.
– Я расскажу тебе, – пообещала Линда, – если ты мне скажешь, зачем ко мне приехал.
Я отложил недоеденный сэндвич, жалея, что не успел покончить с ним до этого момента.
– Погоди! – Словно прочитав мои мысли, Линда предложила сначала доесть, а потом уж поговорить. Она еще и извинилась за то, что плохо принимает гостей. Потом схватила сэндвич своими короткими пухлыми пальцами – я заметил свежий лак на ее ноготках – и бросила на меня странный взгляд, в котором угадывалась веселая хитринка но в то же время и тень безумия. Я ел неторопливо и в конце концов проглотил последний кусок.
Линда вытерла губы бумажной салфеткой и сложила ее квадратиком.
– Поле для гольфа, – наконец произнесла она, погрозив мне пальцем. – Ты выуживал из меня информацию. Дважды два – три! Тем не менее я решила, что ты все-таки еще слишком юный, чтобы такое совершить. Может, и нет, но я так решила. Моя гипотеза состоит в том, что ты передал полученную информацию о том, когда Линден ходит играть в гольф, кому-то из взрослых. Но близорукому, а значит, не отцу, ведь твой отец – отличный стрелок.
– Неужели?
– Для меня это, конечно, было сюрпризом. Но это всем известно. В молодости он мог попасть в любую движущуюся мишень, в которую прицеливался. Дети не знают прошлого своих родителей… Так зачем ты пришел?
– Я могу вам доверять?
– Если тебе нужно спрашивать об этом, то нет.
Я стушевался. В ее круглых глазках опять вспыхнул безумный блеск. Казалось, Линда сейчас разразится безумным хохотом, но вместо этого она подалась вперед и стала опасливо озираться, точно стены были напичканы подслушивающими устройствами.
– Я бы сделала все что угодно ради твоей семьи, – зашептала она. – Я же отношусь к вам со всей душой, ребята. Хотя ты меня использовал, Джо, и сейчас чего-то от меня хочешь. Чего?
И тут я подумал, что спрошу насчет ружья. Вместо этого я услышал, как задаю ей вопрос, на который, я знал, не было ответа.
– Почему, Линда? Почему он это сделал?
Мой вопрос застал ее врасплох. Она выпучила глаза, наполнившиеся влагой. Но она ответила. Это же настолько очевидно, сказала она, что тут и спрашивать не надо.
– Он ненавидел вашу семью. Ну, то есть, главным образом, твоего отца. А еще Уайти и Соню. У него было извращенное мышление, Джо. Он ненавидел твоего отца, но и боялся его. И он никогда бы не напал на Джеральдин, если бы не Майла – тут он совсем озверел. Заполнив тот формуляр в офисе Джеральдин, Майла вписала старого Йелтоу отцом ребенка – то есть она призналась, что забеременела в то время, когда работала на него. Старшеклассницей. Этот старый греховодник, прости мой французский, дал ей машину, чтобы она вернулась домой, денег, чтобы она не болтала, но все же она решила записать его отцом ребенка. Линден тоже работал на губернатора. Но он всегда был болезненно ревнив, воображал, что все должно принадлежать ему, и он до безумия влюбился в Майлу. Он мечтал сбежать с ней вместе с этими деньгами, а она ему отказала. Не захотела сбегать с ним. Может быть, она его ненавидела, боялась. Она обратилась к Джеральдин за помощью. И вот они обе знают правду о ребенке. И это гложет его, гложет. Он же боготворил Йелтоу. Может, он думал, что если раздобудет ту папку, то спасет Йелтоу от позора. А может, хотел шантажировать старого губернатора. Думаю, он был способен и на то и на другое. Естественно, твоя мама не отдала ему папку. Но причина, почему он так поступил с твоей мамой, кроется в человеке, который разбудил в нем такого монстра. Не у всякого в душе живет монстр, и многие с монстром внутри держат его взаперти. Но я распознала монстра в брате еще в больнице, и от этого сама смертельно заболела. Я знала, что наступит день – и монстр вырвется наружу. И он будет рыскать вокруг, а внутри него будет частица меня. Да! Я была частью этого монстра. Я отдавала и отдавала, но знаешь что? Он все не мог насытиться. А знаешь, почему? Потому что неважно, скольких он пожрал, он никак не мог ухватить нужное. Правильное. Ему всегда было нужно еще что-то. Чего не хватало и его матери. И я тебе скажу, чего: меня! Моего сильного духа. Меня! Его мать не могла смириться с тем, что она сделала со своим ребенком, но и это не все. То, на что она меня обрекла, не погубило меня, – задумчиво проговорила Линда, – и она, которая сказала врачу: пусть ребенок умрет, – она как ни в чем не бывало позвонила мне… Спустя столько лет! Позвонила и сказала: «Привет! Это твоя мать!»
Линда замолчала. И я молчал.
– А он не смог забыть, – после долгой паузы продолжала она. – Поэтому он и вернулся, и вернулся так, словно хотел, чтобы этого монстра убили, но я догадалась и о другой причине.
– И что это за причина?
– Он нервничал из-за Майлы. Я же знаю, она сейчас где-то в резервации. Он хотел проверить, там ли она, хотел убедиться, что ее не нашли.
– Думаете, она жива?
– Нет.
Через некоторое время меня вдруг объял ужас.
– Я похож на него?
– Нет. Это не даст тебе покоя. То есть это кого хочешь бы беспокоило. Смотри, как бы эти опасения не сломали тебе жизнь. Не позволяй таким мыслям сломать твою жизнь, Джо. А что ты мог сделать? И кто бы смог? – Она пожала плечами. – Но вот я – это совсем другая история. Я не сильно от него отличаюсь, Джо. Это я должна была застрелить его из старого дробовика Альберта. Хотя если бы у Линдена был выбор, он бы предпочел быть застреленным из охотничьего ружья.
– Да, кстати, о ружье, – сказал я.
– Что с ружьем?
– Оно лежит под вашим крыльцом. Вы можете его спрятать? Увезти из резервации?
Глядя на меня, она усмехнулась с таким видом, будто готова расхохотаться, и я невольно подумал: «умалишенная». Но она сдержалась, прикусила губу и подмигнула.
