Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 106
Приморское и сухопутное миросозерцание устроены неодинаково, но приводят к одному финалу. Готовясь бросить якорь у острова Муртер, едва войдя в бухту Храмина, матросы и рыбаки уже не один век крестятся на храм Градинской Богоматери. Любовался этим храмом и я, да и как не умилиться при виде уютного, открытого солнцу и ветру кладбища на Градинском холме? Здесь проводятся разнонаправленные земляные работы, по соседству с последней обителью вот уже который год раскапывают руины древнего поселения. Тут бы нам всем и лежать, под вечной и над вечной голубизной, под шепот масличных деревьев и в их неверной тени…
Далматинское каботажное плавание вплотную приблизило меня к исполнению старинной мечты, но не позволило все же ее исполнить. Наш морской экипаж не дотянул до архипелага Палагружа, самой южной хорватской территории, а значит, одной из оконечностей славянского мира. Θάλασσα, «пелагос» — «море» по-гречески. В середине 1990-х я поневоле вспоминал о Палагруже каждый день — по той простой причине, что этот архипелаг в обязательном порядке упоминался в прогнозе погоды, после выпуска политических и спортивных новостей хорватского ТВ; на карте рядом с чудным названием красовались либо черная тучка, либо желтое солнышко. Всей семьей мы частенько валяли дурака, мечтая о том, как бы побывать на Палагруже, как бы хоть разок увидеть эту горстку таинственных скал, расположенных, кстати, ближе к Апеннинам, чем к Балканам. На островке Вели-Палагружа, населенном одними ящерицами и бакланами, говорят, только всего и есть что маяк, канатная дорога да галечный пляж. Здесь — зона опасного мореплавания, по которой гуляет самая мощная из зарегистрированных в истории Адриатики, девятиметровой высоты волна. На такую морскую высоту нашей Dafne подняться не под силу. Выходит, как раз у Палагружи вздымается хорватский девятый вал.
Впервые я оказался в Далмации в разгар боснийской войны. Путь в осажденное сербами Сараево пролегал через Сплит, добраться в блокированный город можно было только по «воздушному мосту», организованному миротворческой операцией ООН в бывшей Югославии. Журналистов в Боснию перевозили малыми партиями на военных грузовых самолетах Hercules с французскими экипажами. Ждать вылета приходилось по нескольку дней, и, впервые в своей жизни собравшись на фронт, я неожиданно оказался на морском курорте.
Отправка на войну производилась из аэропорта Ресник, куда предписывалось лично являться дважды в сутки на регистрацию, иначе, как в советские времена дефицита, запросто «потеряешь очередь». Составлением полетных списков и аккредитацией репортеров при миротворческой армии руководил ражий британский сержант по фамилии Джонс. Я его прекрасно помню: этот Джонс был мощно лыс и весь, сколько из-под майки цвета хаки виднелось кожи, покрыт цветными татуировками, что в невинную пору конца прошлого столетия казалось пощечиной общественному вкусу. Ушлые коллеги поговаривали: движение очереди в Реснике ускорялось с помощью простых коррупционных механизмов. Предложить взятку я, однако, не решился. Через год или полтора систему аккредитации упорядочили и усложнили, поскольку выяснилось: с помощью журналистских удостоверений «мафия» (не исключено, что благодаря и сержанту Джонсу) небескорыстно эвакуировала из Сараева состоятельных горожан.
Олеко Дундич. Фото. 1919 год. Иллюстрация из книги «Коммунисты Югославии 1919–1979», Белград (1979 год)
ДЕТИ БАЛКАН
ОЛЕКО ДУНДИЧ
красный кавалерист
Помощник командира 36-го полка 6-й кавалерийской дивизии Первой конной армии, адъютант командарма Семена Буденного Томо Алекса (Олеко) Дундич родился в 1896 или 1897 году в далматинском селе Грабовац в хорватской семье. Данные о его биографии противоречивы: согласно советским источникам, Дундич родом не из Далмации, а из сербского села Косьерич и не из хорватской, а из сербской семьи. Все это, в общем, не важно, потому что он мертвая и теперь почти забытая легенда. Считается, что 12-летним мальчиком Алекса уехал в Латинскую Америку, где два (или четыре) года работал погонщиком скота. После начала Первой мировой войны вернувшегося на родину юношу призвали в габсбургскую армию, он служил унтер-офицером сначала гусарского кавалерийского, а затем 70-го пехотного полка. Доблестно воевал, дважды был ранен. Весной 1916 года в бою под Луцком Дундич попал в русский плен. Вскоре записался в Сербский добровольческий корпус армии Российской империи, сражался в звании подпоручика. После Февральской революции перешел на сторону большевиков, вступил в партию. Активный участник Гражданской войны, командир красного партизанского отряда в Донбассе, затем — офицер-буденновец, отличившийся при обороне Цырицына. Кавалер ордена Красного Знамени, удостоен наградного оружия. Убит летом 1920 года в бою с поляками под Ровно. Похоронен в городском Центральном парке культуры и отдыха. Прах Дундича и установленный на его могиле в 1952 году памятник, вероятно, будут перенесены на военное кладбище в соответствии с проводимой на новой Украине политикой декоммунизации. На цоколе монумента выбита цитата из воспоминаний Буденного с обращением к «красному Дундичу». О храбрости Дундича и его мастерстве наездника писали Исаак Бабель в «Конармии», Алексей Толстой в «Хождении по мукам», Владимир Богомолов в повести «За ваше завтра». Канонический образ южнославянского кавалериста закрепил снятый в 1958 году советско-югославский фильм «Олеко Дундич» режиссера Леонида Лукова. Создатели киноленты сделали выбор в пользу сербской версии происхождения героя. В Белграде именем Дундича назвали конно-спортивный клуб, но этот красный всадник — персонаж советского эпоса. Ни один из моих знакомых в Сербии и Хорватии и понятия не имеет о том, кто такой Дундич.
Ездить в Ресник с надеждой и за очередным отказом было ближе, чем из Сплита, из милого городка Трогир, в котором я по этой причине и поселился. Трогир и Сплит разведены по разным берегам живописного Каштеланского залива, а соединены двумя параллельно идущими путями, которым уже в XXI столетии присвоили значительные для новой Хорватии названия: шоссе Иоанна Павла II и дорога Франьо Туджмана. С обеими знаменитостями я вскоре познакомился, примерно в одно и то же время: у первого президента независимой Хорватии брал интервью незадолго до того, как в Загреб с пастырским визитом осенью 1994 года прибыл папа римский.
Историческая часть Трогира, известного в византийские времена как Трагурион, а в венецианские — как Трау, расположена на небольшом острове в форме бородавки, отделенном узкой протокой от материка и протокой пошире — от большого острова Чиово. С островка на остров можно попасть по разводному мосту, под которым яхте формата Dafne ни за что не проскочить, потому что у нее немедленно сломается мачта, а пройти только верткой рыбацкой лодчонке. На юго-западной оконечности островка возвышается квадратная в периметре крепость Камерленго, скорее это даже большой форт. Сейчас в мире, насколько мне известно, существует только одна должность camerlengo — ее занимает управляющий хозяйством Ватикана кардинал, а раньше так называли финансистов и администраторов во многих итальянских городах. Легко предположить, что камерленго Трау хранил свою казну за семью замками в Цепной башне с толстенными стенами.
Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 106
