Еще об Аггасуви говорили — хотя даже поминать вслух его имя считалось дурной приметой,— что он неуязвим. Что его нельзя убить. Что стрелы, выпущенные в него, невероятным образом изменяют направление полетами обходят скопца стороной. Что ни вода, Ни пламя не принимают его. Он мог брать в руки и класть в рот раскаленные угли без всякого вреда для себя; а когда однажды его укусила гадюка, то она сдохла, а он даже не заметил укуса. Его именем матери пугали детей, ибо то, что он делал, и то, чем он был, внушало не восхищение, а один только невыразимый ужас.
Он полагал себя живым богом на земле. Равным ему мог быть только один человек — Кейнкорт, но тот был слишком слаб, и оттого недостоин. Аггасуви давно наблюдал за ним и ощущал эту слабость в действиях гирканского Вождя. Тот был не способен довести дело до конца: покорял, но не уничтожал поверженные народы под корень, не рассеивал их как песок по ветру. Он был жалок в своем подчинении, в признании того, будто нечто может быть превыше его воли: Кейнкорт истово служил Гиркании, а пес, способный чему-то служить, не может быть бешеным. И обычный волк убивает, если голоден; но только избранный крадет не одну овцу, а вырезает целое стадо. Кейнкорт явно не принадлежал к избранным. Отсюда и этот поступок — искать мира там, где должно быть место благословенной, захватывающей кровавой бойне.
Аггасуви стоял во главе своих армий двенадцать долгих зим, четыре раза по три священные числа. Он усматривал в этом великое предзнаменование скорой и окончательной победы, когда он явит свою власть всей Хайбории.
Тогда глумливый шепоток, сводящий его с ума, навсегда утихнет.
Двести тысяч воинов было под его началом, и Аггасуви понимал, что мало кому с древних времен и доныне удавалось собрать подобную армию. Офир реально располагал всего лишь пятью тысячами. Орда насчитывала примерно столько же, сколько пикты, но большая ее часть была в нескольких днях пути от Ианты и не двигалась с места без приказа Кейнкорта, ожидая его возвращения, а те отряды, которые пришли вместе с ним, были смехотворно малочисленны, с точки зрения Аггасуви — не более тех, что имелись в Ианте.
Стремительно начав действовать, он имел все шансы победить — двадцатикратное численное преимущество не оставляло в этом никаких сомнений. Кейнкорт не ждет атаки. Не предполагает, что пикты одолеют путь, отделяющий их от Офира, что они способны двигаться настолько стремительно, а главное, внезапно изменить планы и рвануться именно на Ианту, а не на Немедию.
Великолепные стрелки, управляющиеся с луками вышиной в человеческий рост как с детской игрушкой и не знающие промаха, а также конница легко смогут взять Ианту приступом, перерезать ведущие к ней дороги и не допустить, чтобы Орда Кейнкорта подоспела на помощь.,. Подобный план казался Аггасуви безупречным.
Правда, существовало все-таки одно обстоятельство, вызывавшее у «живого бога» смутную тревогу, но он не придавал ему значения. Дело в том, что в ночь перед началом наступления на Офир к нему явилась одна женщина... Да, именно так. Он почуял ее приближение к лагерю задолго до того, как об этом сообщили дозорные. Аггасуви поднял голову и втянул ноздрями воздух, как потревоженный хищник, всегда привыкший полагаться на свое безотказное чутье.
Он мгновенно сосредоточился: да, чужой был совсем близко... Аггасуви бросил в слабо тлеющее пламя костра горсть порошка, обостряющего магическое зрение, и увидел... увидел ее. Женщину с развевающимися на ветру длинными светлыми волосами. Она шла совершенно одна по дороге, ведущей в лагерь, босиком ступая по камням так легко и быстро, будто неслась по воздуху, и края ее. одежд, как и волосы, трепал ветер, при том, что вокруг была полнейшая тишина и ни одна травинка, ни единый лист не шевельнулись, словно она сама создавала вокруг себя черный стремительный вихрь. Зрелище было поразительным.
Аггасуви вгляделся в ее лицо. Женщина почувствовала это и в упор посмотрела на него, не в никуда, а именно на него, глаза в глаза. И удовлетворенно улыбнулась, в этом он мог поклясться. Он даже вздрогнул от неожиданности, потому что она приветствовала его, как равная.
Она и была равной. Потому что на месте глаз у нее были два точно таких же провала ледяной пустоты, как у него самого.
Несколько бесконечных мгновений Аггасуви не мог сдвинуться с места. Он замер, следя за ее шагами. А женщина уже ступила на территорию лагеря. Один из молодых воинов, ошалев от вожделения, взвизгнул и попробовал схватить ее, чтобы немедленно воспользоваться удачно подвернувшейся самкой. Женщина выставила вперед руку. «Волчонок» затрясся и в корчах рухнул на землю. Она резко сжала пальцы и словно дернула что-то на себя. Кровь черным потоком хлынула из глотки несчастного, и он тут же умер.
Аггасуви это понравилось. Он знал, что она сделала. Нечто такое, что было вполне доступно и ему самому. Но до сих пор он не встречал ни одного человека, способного на подобное. Женщина подошла к нему так запросто, словно между ними не существовало никаких преград.
— Я знаю тебя,— сказала она вместо приветствия.— Боги мне показали. Тебя и путь.
Аггасуви молчал, ожидая продолжения.
— Ты не сможешь взять Ианту силой. Все твои двести тысяч псов не смогут — они ничто, пока жива она.
— Кто? — все-таки спросил он, хотя этот вопрос заставил его показать, что ему известно меньше, нежели этой странной вестнице.
— Рыжая дочь Рыси. Рожденная. Проклятая гирканка.
— Как ее имя?
— Соня,— сказала женщина, и черный вихрь, в котором она явилась, превратился в настоящий смерч, отравленный ядом ярости и ненависти.
— Если хочешь, чтобы пала Гиркания и весь мир лег к твоим ногам, вырви ей сердце, Аггасуви. Эта женщина — дух Хайбории. Я пришла предупредить тебя. Ведь ты даже не слышал о ней: Рысь скрывает ее от тебя...
— Рысь,— повторил он, словно пробуя слово на вкус.— Да. Зверобоги очень сильны...
— Сильны,— подтвердила вестница.— И в этой женщине — их надежда.
— Но вряд ли они выдержат соперничество со мной,— добавил Аггасуви.— Вот в это я не верю, Велда.— Она не называла ему своего имени, но это и не требовалось, подобные простые вещи он вполне мог распознавать и сам.— Впрочем, благодарю за предупреждение. Ты заслуживаешь щедрой награды.
Она гордо вскинула голову. Вот, вот оно, то, к чему она всегда стремилась: без сомнения, этот человек сделает ее равной себе, и вместе они достигнут всего, о чем она мечтала. Весь мир ляжет к ногам их двоих, владеющих истинным колдовством.
«Она рассуждает как простой смертный,— разочарованно понял Аггасуви.— Несмотря на всю свою силу, она не может мыслить так, как это делают высшие существа, подобные ему самому. Она вовсе не та, за кого пытается себя выдавать».
А бог остается богом до тех пор, пока его решения и действия непредсказуемы. Он может возвысить кого пожелает без всякой видимой причины или казнить просто потому, что ему так
захотелось. Ведь судьба жестока и абсолютно слепа; она не разбирает ни правых, ни виноватых И чтобы сделаться богом на Земле, нужно действовать именно так. Бог не может быть неправым, как и судьба; а если он и не прав, то ктс с ним поспорит и выиграет спор?
