Одной из тем этой части Летописца являются непростые взаимоотношения Данила с монголо-татарами. Н. Ф. Котляр назвал ее повестью о борьбе Данила против ордынского ярма, но такое однозначное определение не вполне адекватно отражает содержание текста. Была, разумеется, и борьба, но началось все не ею, а выполнением воли Батыя. Пришлось Данилу ехать в ставку за ярлыком на княжение и испытать все унижения языческой обрядностью татар. Он столь прилежно исполнил все пожелания Батыя, что тот удовлетворенно воскликнул: «Ты уже нашь же Татарин».[720]
На Руси не осудили Данила за такое поведение, но болью оно отозвалось в русских душах. Летописец с горечью записал: «О злее зла честь Татарськая! Данилови Романовичю, князю бывшу велику, обладавшу Рускою землею, Кыевомъ и Володимеромъ, и Галичемъ… нынѣ сѣдить на колѣну и холопомъ называется».[721] Когда Данило вернулся из ставки Батыя, то встретили его с радостью и с плачем. «И бысть плачь о бѣдѣ его и болшая же бѣ радость о здравии его».[722]
Покорность Данила в конечном итоге обернулась добром для Галичины и Волыни. В продолжение почти десяти лет татары не досаждали этим землям своими разорительными походами. Данило смог за это время укрепить свое положение и даже принять от папы римского королевскую корону. На первое предложение Данило якобы ответил отказом на том основании, что без помощи папы ему не справиться с татарами, которые могут из-за этого пойти войной на его землю. Однако после заверений папы Иннокентия IV и польских князей Болеслава и Семовита, что они дадут помощь «противу погынымъ», а также уговоров матери, Данило согласился принять королевскую корону. «Онъ же вѣнѣць от Бога прия, от церкве Святыхъ Апостолъ, и от стола святаго Петра, и от отца своего папы Некѣнтия».[723] В продолжении статьи говорится, что этот торжественный акт произошел в городе Дорогочине, во время похода Данила на войну против ятвягов.
Еще одной причиной, которая, судя по не совсем четкому сообщению летописи, удерживала Данила от папских благодеяний, было недоброжелательное отношение католиков к православной вере. Папа Инокентий IV устранил это раздражение Данила тем, что проклял всех тех, кто «хулящимъ вѣру Грѣцкую правоверную» и пообещал собрать Церковный собор «о воединении церькви». Данило не смог убедиться в искренности намерений папы Инокентия, поскольку тот вскоре (1254 г.) скончался. Его же наследника папу Александра IV Данило со своими проблемами и вовсе не интересовал.
После дорогочинской коронации, которая состоялась, вероятно, осенью 1253 г., Данило именуется в летописи королем. Так его называют и иностранные источники.
Перед этим событием Данило женил-таки своего сына Льва на дочери Белы IV Констанции, что явилось фактически закреплением мирного соглашения между Галицко-Волынским княжеством и Венгрией. Еще раньше Данило наладил дружественные отношения с Конрадом Мазовецким, а также нанес несколько ощутимых поражений литовцам и ятвягам, тревожившим своими набегами русские земли.
Обычно в литературе эта западная политика Данила представляется как собирание сил для будущей борьбы с монголо-татарами. Объективно это, наверное, было так. Однако вряд ли Данило осознавал неотвратимость новых столкновений с кочевниками и именно этим руководствовался в своих взаимоотношениях с западными соседями. Собственно, и бороться на востоке Данилу было не с кем. Татары после 1246 г. напомнили о своем существовании только в год его королевской коронации. Летописец сообщает, что тогда (он точно не уверен в этом, а поэтому в скобках пишет: «или преже или потомъ») «приѣхаша Татарѣ ко Бакотѣ». Судя по тому, что Данило отправил к Бакоте сына Льва, а сам пошел войной на Литву, он не видел в этом приходе татар никакой угрозы. Оказалось, что это действительно так. К Бакоте пришел баскак Милей собирать дань, но был пленен дворским князя Льва. Позже его отпустили, однако эта акция спровоцировала вторжение в пределы Галичины орды Куремсы. «Повоевав» окрестности города Кременца, Куремса, согласно свидетельству летописца, «возвратишася во страны своя».
Из статьи 1255 г. явствует, что галицкие и волынские города имели Батыевы грамоты и должны были платить дань татарам. Такое их двойное подчинение порождало нечеткость юридического статуса. Летописец замечает, что посадник Кременца Андрей считал себя то королевским подданным, то татарским. «Андрѣеви же на двое будущу, овогда взывающуся королевъ есмь, овогда же Татарьскымь».[724] Это не устраивало татар и еще меньше Данила Галицкого. После ухода Куремсиной орды он вместе с братом, как пишет летописец, «воздвиже рать противу Татаром». В действительности поход был осуществлен в Побужье, Погорынье, а также в район Тетерева, чтобы распространить на эти земли галицкую юрисдикцию. Во всех городах (Межибожье, Болохове, Городке, Семоче, Городеске, Жедачеве и др.) были посажены галицкие тиуны. Только взвягильцы обманули Шварна. Сказали, что возьмут себе галицкого тиуна, но, когда тот пришел к ним, они «не вдаша ему тивунити». Это вызвало сильное раздражение Данила и он немедленно выступил к Возвяглю. Город был взят и сожжен, а взвягильцы разделены между князьями-победителями и уведены в плен. Это была акция устрашения тем держателям городков, которые предпочитали эпизодическую дань татарам, подчинению королю Данилу.
М. С. Грушевский заметил, что это необычное немилосердие отчетливо показывает, какое зло имел Данило на эти противокняжеские громады.[725] Можно сказать, что взвягильцы пострадали за излишнее рвение в подданстве татарам.
Ответ Куремсы не заставил себя долго ждать. Он двинул свою рать на Волынь и оказалось, что Данила и Василька этот поход застал совершенно не готовыми оказывать сопротивление. Выручили горожане Владимира и Луцка, которые отважно отразили нападение Куремсы. После неудавшихся попыток овладеть двумя главными городами Волыни, татары «не успѣвше ничтоже, вратишася во станы своя, рекше в поле».[726]
Торжество Данила было недолгим. Вместо слабого Куремсы ханская ставка направила в Южную Русь жестокого воеводу Бурундая со значительно большими силами. Летописец замечает, что Данило никогда не боялся Куремсы, который не мог причинить ему зла, но силе Бурундая противостоять было трудно. Бурундай через своих послов сообщил Данилу, что идет на Литву, и если тот по-прежнему считает себя татарским союзником («оже еси миренъ»), то должен выступить вместе с ним. Посоветовавшись с Васильком и полагая, что в татарском стане безопасность ему не гарантирована, Данило отправляет в помощь Бурундаю брата со своим полком. Тот храбро сражается и заслуживает похвалы Бурундая, хотя последний и не скрыл своего недовольства тем, что в помощь ему не приехал Данило: «Аще брать твои не ѣxaл».[727]
