Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 96
Решение Доменека было, как всегда, обусловлено рациональностью, политическим чутьем и долей спортивной логики; к чему мне очень соблазнительно добавить: равно как и решение Анри. Судьбы этих двух мужчин очень тесно переплелись с 1998 года, когда подающий надежды тренер отстаивал игрока во французском лагере так сильно и умело, как только мог это делать, и чего Тьерри никогда не забывал. Уместным казалось бы, что последний акт хаотичного правления Доменека совпадет с лебединой песней Анри. Здесь необходимо добавить, что такое соглашение имело смысл исключительно в футбольной плоскости. Анри, несомненно, и не по своей вине, находился не в лучшей готовности. При этом он оставался сильнейшей угрозой для ворот соперника: чрезвычайно опытный международный игрок, обладающий не превзойденными во французском лагере знаниями о будущих соперниках сборной. Уже одно это качество создавало, в случае если бы от его услуг решили отказаться, большой риск, который Доменек взять на себя был не готов, не говоря уже о той полемике, которая, безусловно, возникала, если бы Анри не брали в команду. Тьерри принял разжалование de facto с большим достоинством, по крайней мере на публике. Je me mets minable pour l’équipe, – сказал он. Это можно перевести как: «Я приношу себя в жертву команде», а лучше «Я готов, пусть меня разотрут в порошок ради команды». Наблюдавшие за Тьерри не один год высказали сомнения в искренности такого заявления; двуличный «манипулятор» снова захотел показать свой лучший профиль в наиболее выгодном свете. Такое мнение показалось мне очень жестоким. Конечно же какой-то элемент расчета в позиции Тьерри просматривался; но, как напомнили мне тогда Жак Кревуазье и Жиль Гриманди, он также был очень редким зверем: футболистом, который мог оценивать свое выступление и физическую подготовку с не меньшей объективностью (и намного более детально), чем любой из его тренеров. Он потерял свою скорость? Он это знал. Он не мог начинать свои рывки с такой же частотой, как и раньше? Он это знал. Анелька мог, возможно, предложить больше игры спиной к воротам? Он это тоже знал, как знал и то, что успешная команда – это в большинстве случаев смесь старых и новых игроков. По его собственному признанию, еще в 1998 году, он и Давид Трезеге не чувствовали «давления», когда подошла их очередь встать на одиннадцатиметровую отметку, чтобы пробить по воротам итальянской сборной во время послематчевых пенальти. Спустя двенадцать лет сборной требовалась свежая кровь, игроки, которым было наплевать на страх, но кто прислушался и выгодно использовал бы советы, и руководство тех, кто был таким же молодым, только три чемпионата мира назад. Тьерри мог стать такой путевой звездой и принял эту роль.
Правда и то, что такая работа на полставки в сборной Франции могла принести ему дополнительные выгоды. Она отдалила бы его от опального Доменека. Его смирение застало бы врасплох многих критиков. На трибунах стадиона «Феликс-Боллар»[115], где Франция выиграла у Коста-Рики, он слышал, как болельщики пели его имя с неподдельной любовью. Все видели, как Анри разминался на бровке, когда его младшие товарищи по команде играли с Мексикой и Уругваем в Южной Африке; многих такой факт заставил бы задуматься над тем, что, возможно, они неправильно его оценили. И независимо от негодования, последовавшего за «рукой галла», Тьерри сохранял популярность среди той части французского населения (подавляющего большинства), для которых футбол был просто чем-то таким, что имело какое-то значение, когда молодые люди в синем боролись на международных соревнованиях, а в остальное время они для них практически не существовали. В январе того года социологи из института KantarSport установили, что Анри набрал на редкость высокий – 47,3 %, индекс популярности, обогнав при этом Франка Рибери и, что удивительно, Давида Трезеге. Бруно Лялянд, глава этого института, спорил, что его результаты можно объяснить «медийной вездесущностью» Анри, превратившей его в «настоящую икону популярности». Было бы намного проще поддержать такую «вездесущность», находясь на чемпионате мира, даже в роли статиста, не правда ли? Однако когда радио «Монте-Карло», одна из самых популярных французских радиостанций, попросила своих слушателей назвать их символическую французскую «сборную мечты» на чемпионате мира, то они совершенно проигнорировали Анри и поставили на острие французской атаки Карима Бензема. Этот игрок, естественно, не попал даже в тридцатку выбранных Доменеком. Делайте сами какие угодно выводы.
Французская команда прибыла в свою пятизвездочную крепость на берегу Индийского океана – отель Peluza в Найсне. Попасть туда можно было, только если вам удалось сесть на лодку или предъявить правильные документы, удостоверяющие личность, полицейскому, патрулирующему блокпост на дороге, ведущей к роскошному комплексу. Анри старался держаться как можно более незаметно. Учитывая ограниченный доступ прессы, это значило, что он стал практически невидимым. Скоро появились упорные слухи, проверить которые не было никакой возможности, что в рядах сборной наметился «раскол» между двумя плеймейкерами – интровертом Йоанном Гуркюффом и недовольными «старыми руками», одна якобы принадлежала Тьерри, а другая – Франку Рибери. Не сказать, чтобы это уж так много значило: когда Патрис Эвра надел капитанскую повязку в матче с Коста-Рикой, во «Франс футбол» на первой полосе вышла статья под заголовком: «Наконец-то настоящий капитан». Анри, самый успешный французский игрок в истории (эта характеристика, кажется, приобретает значение, когда вы ее повторяете снова и снова), за один-единственный год превратился из рекордсмена-космополита в какого-то древнего старика с трубкой и в старых домашних тапочках. Это не означает, что он смирился со своей судьбой.
Несмотря на все усилия Доменека держаться на расстоянии от средств массовой информации (некоторые его действия граничили с нелепостью[116]), каждый день «Экип» и другие издания рисовали тревожную картину того, что происходило за стенами французской крепости. Анри уже больше не мог считать себя лидером команды, но мог присоединиться к потоку тех, кто пытался примерить на себя эту роль, преимущественно в этой группе находились Рибери, Эвра, Абидаль, Галлас и до определенного момента Анелька. И он это сделал. Как в 2002 и в 2006 годах, небольшие самопровозглашенные комитеты проводили закрытые встречи, где обсуждались игра команды и опции, имеющиеся у них в распоряжении. Доменека убедили заменить справа в полузащите Гуркюффа на Диаби, более ориентированного на оборону. Такое предложение можно рассматривать с тактических перспектив, однако оно также намекало на расовые разногласия в команде, где игроки африканских и вест-индских корней преобладали над европейцами два к одному. «Священный союз» blacks, bleus et beurs, который так захватил воображение французов в 1998 году, увы, ушел далеко в историю – и для более циничных умов апостериори показал, что это лишь фантазия. Другие игроки считали, что Тьерри необходимо вернуться в стартовый состав и сдвинуть Анелька на правый фланг, на позицию, схожую с той, на которой он играл в «Челси». На самом деле предмет этих разговоров значил намного меньше, чем то, какую пагубную атмосферу эти разговоры обнажали внутри лагеря и какими суровыми последствиями мог обернуться любой промах в первой игре Франции против Уругвая для дальнейшей судьбы команды на чемпионате. Некоторые, возможно, просто нажали кнопку самоликвидации. В конечном итоге, несмотря на безнадежно досадную ничью, где Тьерри вышел на поле менее чем на двадцать минут (когда «селесте» уже были в меньшинстве) и мог бы, вероятно, заработать трижды незаслуженный пенальти, когда его удар пришелся по руке уругвайского игрока в штрафной площади (источник особого веселья в Ирландии), счет 0:0 – кстати, повторение истории между этими двумя командами на чемпионате мира – 2002 – стал чем-то вроде облегчения. Ну, хотя бы не проиграли.
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 96
