Тильда не знает, как долго ожившая копия Аванк будет отвлекать ведьму. Осторожно, медленно, незаметно она засовывает левую руку в карман. От боли в сломанных пальцах она вздрагивает, но, несмотря на подступающую тошноту, Тильда заставляет себя достать глиняный флакон. Задыхаясь, чувствуя, как от боли и усилия вспотела спина, она поднимает флакон и большим пальцем поддевает пробку, вскрикивая от острой боли в искалеченной руке.
У меня только один шанс. Нельзя промазать.
Тильда делает глубокий медленный вдох, лучезарно улыбается и кричит:
– Эй, ты! Попробуй сразиться с той, которая сильнее тебя! – Неста перестает кружиться и злобно смотрит на нее, пытаясь определить, отчего противница так радуется. Не переставая улыбаться, Тильда продолжает: – Сирен передает тебе привет! – И выплескивает на призрачную ведьму содержимое флакона.
Количество синей жидкости кажется Тильде недостаточным, слишком безобидным, чтобы одолеть такую ярость и силу. Однако они с Диланом в изумлении открывают рты, глядя, как волшебное зелье летит по воздуху через всю студию, образуя неестественно длинную и устойчивую дугу, прежде чем попасть на скованную ужасом ведьму. И в ту же секунду Неста начинает корчиться. Она пытается кружиться, силится избавиться от магической субстанции, но та уже проникла в ее призрачное тело. Волшебство, заключенное в зелье, сильно; от него нет спасения. Чем неистовее Неста борется с ним, чем яростнее, выкрикивая проклятия, мечется по комнате, тем больше синяя жидкость разрастается, пузырясь, пока не обволакивает обезумевшую ведьму целиком. Это ужасающее зрелище, но зарождающаяся жалость в душе Тильды мгновенное исчезает, когда злобная тварь протягивает исковерканную руку и хватает фигурку Аванк.
– Нет! – кричит Тильда, не в силах помешать ведьме.
Ядовитая хватка Несты втягивает фигурку озерного чудища в колдовской водоворот, и та растворяется в темно-синем хаосе. Еще несколько секунд – и ведьма становится частью мистического тления, которое за мгновение растворяет ее.
Как только Неста исчезает, Тильду охватывает такое изнеможение, что она падает, слишком потрясенная, чтобы вскрикнуть от новых порезов, нанесенных битым стеклом. Магическая тяжесть верстака исчезает – теперь Дилану удается оттолкнуть его и освободиться.
– Тильда! Тильда! – Он обнимает ее и помогает подняться, осторожно снимая осколки стекла с ее одежды и волос.
– Я в порядке, правда в порядке. Отпусти, со мной все хорошо.
– Ты далеко не в порядке. Твоя рука… и эти порезы, ты вся в осколках… – Дилан шокирован.
Тильда поднимает руку и касается пореза на щеке.
– Это пустяки, скоро заживет, – говорит она и улыбается Дилану. На сей раз ее улыбка – настоящая. – Ведьмы больше нет. Теперь нам нечего бояться.
– Ты справилась! Ты победила ее… Ты была… невероятна!
– Я была не одна. Мне помогли, – говорит Тильда, наклоняясь, чтобы подобрать с пола куски разбитой глиняной фигурки. Она вертит фрагмент хвоста Аванк. Все еще теплый на ощупь, он слегка дрожит, словно ожившая древность.
– Ты могла бы слепить ее заново.
Тильда качает головой.
– Нет, не думаю. Она сделала то, что была должна. Думаю, теперь мне нужно оставить ее там, где ее место. – Тильда поднимает голову и смотрит на лежащую далеко внизу долину и освещенное выглянувшим солнцем озеро, над которым начинает подниматься дымка.
Эпилог
Тильда отступает назад и позволяет себе несколько мгновений полюбоваться результатами своего труда, заполняющими полки в студии. Последние месяцы были на редкость продуктивны. После драматических событий конца минувшего года она с удовольствием вновь погрузилась в работу. По правде сказать, Тильда не может вспомнить, когда еще так много творила. Теперь ее вдохновляет контакт с озером и всем, что за ним стоит. В глубине души она чувствует: блестящие на солнце горшки и причудливые керамические статуэтки – это истинные произведения искусства.
Стук в стеклянную дверь заставляет ее повернуться. За дверью стоит Дилан с двумя кружками чая в руках.
– Оставь на минутку свои труды и выйди. Этот вид так великолепен, что нельзя его пропустить.
Тильда счищает с рук и клетчатой рабочей рубашки остатки порошков глазури, и частички еще не рожденных красок начинают кружиться в льющихся в студию лучах послеполуденного солнца. Выйдя в сад, она вдыхает аромат цветущей яблони. Дерево пережило еще одну суровую зиму и теперь одето бело-розовыми цветами. Дилан вручает Тильде кружку с горячим напитком.
– Ты прав. Вид великолепен. Просто великолепен.
Весна преобразила долину. Озеро сверкает и переливается под солнцем. Стаи мелких птичек вернулись с юга, чтобы строить гнезда на его болотистых берегах. Деловито собирают тростник и водоплавающие птицы покрупнее. На зеленых лугах пасутся белые овцы и белоснежные ягнята, резвящиеся и прыгающие на траве. Неделя выдалась теплой, но в воздухе еще разлита прохлада, придающая ему пьянящую чистоту и свежесть.
Дилан обнимает Тильду за плечи.
– Похоже, скоро похолодает. Наверное, вечером надо будет растопить камин.
Тильда улыбается, глядя на него. Их первая близость случилась у того самого камина, на овчинном коврике, куда Дилан наверняка уговорит ее лечь снова. Тильда знает, что именно там он чувствует себя ближе всего к ней.
– А по-моему, будет по-прежнему тепло. Теперь с каждым днем становится все теплее. Так что нет нужды зря жечь дрова, – поддразнивает она.
Ее внимание привлекает какое-то движение. На лугу под окружающей сад каменной стеной появляется крупный бурый заяц. Тильда ахает и инстинктивно закрывает рот рукой. Она так давно его не видела и сейчас удивлена охватившей ее радости. Заяц щиплет свежую траву, растущую у тропинки. Прежде чем ее кто-то успевает остановить, Чертополошка перепрыгивает через низкую стену и несется на луг, прямо к нему.
Дилан кричит:
– Нет, Чертополошка, нет!
Но Тильда успокаивающим жестом кладет ладонь ему на руку.
– Все в порядке. Она его не тронет.
Они смотрят, как собака обегает зайца, потом припадает к земле перед ним, прижав уши и виляя хвостом, приглашая к игре. Заяц несколько секунд внимательно глядит на охотничью собаку, потом подается вперед, и они обнюхивают друг друга. А затем начинают бегать. Они носятся по лугу туда-сюда, вдоль живой изгороди, вдоль тропинки. Заяц проворнее собаки и чаще всего бежит впереди, но иногда делает такой быстрый зигзаг, что Чертополошка оказывается впереди – кажется, будто заяц гонится за ней.
Игра заканчивается, так же быстро, как началась. Заяц поворачивается и смотрит вверх, на художницу. Тильда смотрит в его бездонные, древние, все понимающие глаза и чувствует острый укол тоски и глубокую любовь.
Привет, Сирен. Мне тебя не хватало.
