Чертополошка спрыгивает в могилу, и Тильда пугается, что она потревожит кости, но собака их не трогает. Вместо этого она обнюхивает левую кисть скелета, неистово виляя хвостом. Тильда вспоминает слова, сказанные ей Сирен.
Возьми себе ту защиту, которую держит Хивел.
– Значит, ты Хивел. Ну-ка, что у тебя тут? – Она очень осторожно разгибает кости и обнаруживает маленький глиняный заткнутый деревянной пробкой флакон. Он прекрасно сохранился, но Тильду это не удивляет, поскольку она хорошо знакома со свойствами керамики, не портящейся на протяжении тысячелетий. Она бережно вынимает шершавый сосуд из пальцев Хивела и бросает на мертвеца прощальный взгляд. – Прости, но человеку, которого я люблю, это сейчас нужнее.
Тильде никогда еще не было так трудно бежать, как теперь, когда она поднимается по склону холма к Тай Гвин. Чертополошке тоже тяжело взбираться бегом на холм; но все же собака кажется достаточно здоровой и сильной, если вспомнить, какую рану ведьма нанесла ей киркой. Тильде чудится, что она бежит слишком медленно, словно в дурном сне.
Что, если я опоздаю? О силы небесные, не дайте мне опоздать!
Наконец она добегает до ворот коттеджа и, согнувшись от острой боли в боку, откидывает щеколду. Она чувствует присутствие ведьмы. От дома словно исходят темные волны ужаса. Тильда подбегает к двери на кухню, но останавливается, потому что из студии доносится шум: что-то разбивается, и кричит Дилан.
Он жив!
– Оставайся здесь, – строго говорит Тильда собаке. – Она может снова тебя ранить. Так что – место!
Тильда добегает до стеклянных дверей студии как раз в тот момент, когда Неста поднимает в воздух один из ее лучших горшков. Тильда видит, как Дилан, у которого из порезанной щеки течет кровь, прячется за верстак. Она кричит сквозь стекло:
– Оставь его в покое, сука!
С булькающим звуком, исходящим из раздавленной груди, Неста медленно поворачивается. Увидев Тильду, ведьма шипит и обрушивает быстрый поток древних валлийских слов. Тильда не понимает их значение, но смысл ей ясен. Мгновение – и большой глиняный горшок, на создание которого Тильда потратила много времени и сил, меняет траекторию полета и летит в сторону художницы. Она успевает упасть, и горшок разбивает стеклянные двери на тысячу осколков. Тильда вскакивает на ноги, но вставая, ранит об осколки руки.
– Тильда! Беги! – кричит Дилан. – Тебе надо бежать!
– Нет, она пришла за тобой, а не за мной.
– Что? Я услышал доносящийся из коттеджа шум, прибежал сюда, ища тебя…
Дилан замолкает, ныряя под верстак, чтобы избежать ударов металлических инструментов, которые ведьма швыряет, целясь в него. Их острые края со стуком вонзаются в дерево. В следующую секунду Неста заставляет тяжелый верстак скользнуть по полу, и он прижимает Дилана к стене. Тот стонет, когда верстак всей своей тяжестью с силой врезается в его грудь.
Тильда пытается пробиться к Дилану мимо Несты, но ведьма швыряет в нее стул. Тильда пытается оттолкнуть его рукой, и твердое дерево с хрустом бьет ее по пальцам. Боль так сильна, что на мгновение у Тильды перехватывает дыхание, и она застывает, не в силах сдвинуться с места. Неста вновь переключается на Дилана. Тильда с ужасом видит, как ведьма поднимается в воздух, раскинув руки, и заставляет все стеклянные осколки подняться в воздух. Они движутся, будто подвешенные на сотнях невидимых ниточек, которые держит в руках незримый жестокий кукловод. Несколько секунд – и все осколки нацеливаются на Дилана. Он силится оттолкнуть верстак, но у него ничего не получается. Неста начинает выкрикивать неразборчивые слова заклинания – она уверена: час мщения пробил. Тильда, крича, вскакивает на ноги и, промчавшись по студии, бросается между смертоносными осколками и Диланом в тот самый миг, когда Неста с ужасающим воплем швыряет их в его сторону.
Тильда действует инстинктивно: у нее нет времени на размышление. Бросаясь между Диланом и острыми стеклами, она высоко поднимает руку, на которую надета гривна, и закрывает глаза, ясно и четко представив себе то, чего она желает. То, о чем молится. Внезапно наступает мертвая тишина. Тильда открывает глаза. Смертоносные осколки остановились в воздухе и теперь висят в нескольких сантиметрах от ее лица, шеи, сердца. Она трепещет при мысли, что их удерживает только сила ее воли.
Охваченная яростью, Неста камнем бросается вниз и кружится, выкрикивая новые заклинания и проклятия. Стекло начинает медленно двигаться, дрожа и подергиваясь, словно собираясь с силами перед новым броском.
– Тильда, уходи! Ради бога, беги! – кричит Дилан.
Она не может ответить. Она не смеет даже покачать головой. Ей требуется неимоверное усилие воли, чтобы сдержать магию Несты. Тильда боится в любую секунду не выдержать и проиграть бой. Она уже чувствует, как ее силы убывают. Видит, как осколки начинают двигаться.
Она для меня слишком сильна!
Но едва подумав, что ей суждено проиграть и что они с Диланом погибнут от сломанной призрачной руки этой безумной ведьмы, она вспоминает об Аванк. На полу, завернутая в смоченный водой миткаль[4], стоит скульптура, над которой Тильда работала с тех пор, как первый раз надела гривну на запястье и ей явилось чудище из озера. Она решается снова закрыть глаза. На нее обрушивается лавина образов, но Тильда не обращает внимания ни на них, ни на какофонию из звона и пронзительных криков ведьмы, которая желает ей и Дилану смерти. Тильда призывает Аванк. Мысленно она просит ее прийти и помочь ей.
Я дитя Сирен Эрайанейдд, так помоги мне еще раз!
Она открывает глаза. Осколки стекла подрагивают в воздухе. Неста все еще рвет и мечет; ее грозная сила, полная ненависти и злобы, заставляет их висеть в воздухе. Слева от Тильды глиняная фигурка, слепленная ее руками, начинает двигаться под своим сырым покровом. Ошеломленная, Тильда осмеливается перенести часть внимания и воли на свое творение. Миткаль шевелится – то, что скрывалось под ним, оживает, извиваясь и потягиваясь, и наполняется волшебством. Мгновение – и оно вырывается из-под куска сырой ткани и взвивается в воздух.
– Господи! – вскрикивает Дилан.
– Да! – ликует Тильда. – Да!
Неста перестает выкрикивать заклятия и поворачивается, чтобы посмотреть на удивительное создание, которое теперь кружится вокруг ее головы. Когда ведьма узнает его, она снова принимается кричать, но на сей раз уже не от ярости, а от страха.
Дилан силится высвободиться из-под верстака.
– Что это такое?
– Это Аванк! – Теперь Тильда улыбается, однако продолжает держать руку с гривной высоко поднятой и не решается сдвинуться с места, сдерживая смертоносное стекло.
Глиняная фигура озерного чудища, на создание которой Тильда потратила много часов, – точное изображение Аванк. Аванк, которая спасла ее в озере. Она еще не покрыта глазурью и не обожжена, и ее цвет – это цвет темной, красноватой глины; так окрашиваются воды озера, когда их взбалтывает шторм и со дна понимается муть. Но даже в незаконченном виде она великолепна. Оживившее Аванк волшебство придает ей свечение, и она кажется чудесной и в то же время опасной; ее глаза горят, оскаленные зубы сверкают, тело полно силы. Она вьется вокруг Несты, пикирует, кусает, словно плавая в воздухе. Ее гибкая шея извивается, длинный хвост колотит ведьму. Та исполнена такого ужаса, что помышляет лишь об одном – как спастись от этого символа озерных колдуний, хранительницы древней магии, существа, которое ей завещали страшиться всю жизнь, существа, обладающего большей силой, чем сила, переданная ей предками. Неста продолжает кружиться и выкрикивать заклятия, наполовину превратившись в черное, как кровоподтек, облако злобы, но аватар Аванк не дает ей улизнуть. Осколки стекла, больше не контролируемые ведьмой, со звоном падают на пол.
