«Да».
«А потом внимательно осмо́тритесь вокруг, и я уверен: все покажется вам не таким уж страшным, как прежде».
«Да. Да, босс. Вы совершенно правы, сэр.
Дай бог, чтобы вы оказались правы».
* * *
Шоссе заканчивалось подвесной канатной дорогой. Ричард вытащил чемоданы из багажника «мерседеса», положил их на тележку. Сэм стояла на снегу, смотрела, как он паркуется на громадной автостоянке. Из выхлопной трубы вылетали облачка дыма; густые и тяжелые, они зависали в холодном предвечернем воздухе; позвякивали цепи, поскрипывал плотно умятый снег под покрышками.
От лежащего повсюду снега исходил приятный запах свежести и чистоты. Снег продолжал идти, падал на ее лицо, преображал все вокруг в подобие рождественской открытки, навевал мысли об уютно потрескивающих в камине дровах, о жаренном на вертеле мясе, о вине и радостном смехе.
Итак, они все-таки приехали сюда. Добрались. А почему добрались? Потому что сны подсказали ей, как лучше сделать? Потому что самолет потерпел бы крушение, если бы они полетели на нем? Потому что, если бы Сэм не заставила Ричарда налечь на весла, тот катер утопил бы их?
Потому что, если бы она не вынудила мужа свернуть на обочину, из-за поворота выехали бы два мощных грузовика?
Она представила, как бы отреагировал на это Ричард.
«А вот интересно, Сэм, откуда бы эти грузовики взялись? Появились бы по мановению волшебной палочки?»
«Не важно, главное, что мы живы, потому что остановились».
«Что за ерунда!»
Она вздохнула.
«Знаешь, Ричард, почему ты отказываешься верить в это? Да потому что боишься, только и всего.
Не думай, я вовсе не рехнулась, нет. Просто Вынимала играет со мной в эти игры. „Сейчас ты меня видишь, а сейчас – нет“. „Кто-то стоит у тебя за спиной… Ой, оказывается, там пусто“. „Некоторые сны сбываются, но не все“. Это игра, всего лишь игра, в которой я непременно должна победить.
Потому что если я проиграю, то умру».
Сэм потопала ногами, чтобы согреться, засунула руки в перчатках поглубже в карманы. Ричард уже спешил к ней в красной куртке-аляске и белых сапогах-луноходах, и они вдвоем принялись толкать тележку к вагончику фуникулера, который должен был отвезти их в Церматт.
* * *
Носильщик поставил их вещи в багажник электромобиля, а потом распахнул дверь. Электромобиль с резким толчком двинулся по узкой Банхофштрассе, пронзительно повизгивая. Их обогнали, позвякивая колокольчиками, несколько запряженных лошадьми повозок.
Тут повсюду деньги, думала Сэм, и ты чувствуешь их присутствие в роскошных шубах, густом шоколаде и дорогих часах, сверкающих в витринах; в аромате сигар, кофе и chocolat chaud,[18] который висит в морозном воздухе, смешиваясь с запахами лошадиного навоза и пота; в вывесках – «Confiserie»,[19] «Chaussures»,[20] в магазинах известных брендов – «Seiler», «Burgener», «Patek Philippe», «Longines»; в фирменных лыжах, постукивающих на плечах состоятельных лыжников, одетых в фирменные костюмы – розовые и зеленые, гоночные, для слалома и для слалома-гиганта; даже в шарканье и хрусте по снегу лыжных ботинок. Гора Маттерхорн поднималась над крышами отелей монолитной скалой, а рядом с ней садилось солнце, тусклое и бледное, похожее на дешевую побрякушку, которую пора почистить.
Ресторан «Уимпер». Отель «Уимпер». Оба названы в честь первого англичанина, покорившего Маттерхорн. На кладбище под мостом похоронено множество альпинистов. Оно настолько переполнено, что некоторые могилы уже пришлось вынести за ограду. Сэм вздрогнула. Каменные глыбы торчали из снега, как зубы старика. Молодые англичане лежат тут вперемежку с местными торговцами и героями, повсюду эпитафии. «Я выбрал восхождение», – вспомнила Сэм одну из них. И призадумалась: интересно, а что напишут на ее собственной могиле?
– Тут мало что изменилось, – сказал Ричард.
Девять лет назад. Тогда все было волшебно. Они словно бы оказались в сказке. Снег и горячий шоколад, мягкие подушки и смех. Свобода. Можно было взять санки и кататься по улицам в три часа ночи. Какой же свободной чувствовала она себя тогда. Свободной, глупой, слегка чокнутой.
Электромобиль свернул в проулок, притормозил, пропуская двух старушек, потом подъехал к отелю «Алекс». Они подошли к стойке портье, и Ричард заполнил бланки, а швейцар отнес их багаж в номер, простой и удобный, с современной деревянной мебелью, пухлыми подушками и пуховыми одеялами, мягкими, как снег.
– Нужно позвонить Ники, – сказала Сэм.
– Ага.
Она подошла к окну, посмотрела на опустевшее к вечеру здание школы напротив. Она видела выставку детских рисунков, сделанных цветными карандашами и прикрепленных кнопками к доске объявлений.
Сэм попыталась сосредоточиться. Подумать.
В жизни великое множество различных возможностей. Наверное, именно поэтому люди и игнорируют дурные предчувствия, ведь если учитывать их, пытаться защититься от всех случайностей, то станешь затворником или сойдешь с ума.
«Возможно, мне не удастся спастись. Вдруг я лишь получила отсрочку, сумела выиграть несколько часов, дней или недель страха и смятения? Да стоило ли вообще за это бороться?»
Снег усилился, и она почувствовала на лице приток теплого воздуха от радиатора.
– Как самочувствие, Багз?
Сэм вскинула брови.
«Я бы чувствовала себя гораздо лучше, если бы…
Если бы ты поверил мне, Ричард, но ты не хочешь. И Кен тоже по большому счету не верит. Только два человека мне поверили. Но один из них мертв, а другой не желает ничего знать.
Лашло. Высадил меня на вокзале и умчался прочь как сумасшедший.
Но тебе, Вынимала, победы не видать. Даже и не надейся. – Она криво усмехнулась. – Победа будет за мной. Пока у тебя все получается, да? Но ты потерпишь поражение, я тебе обещаю».
Ричард улегся на кровать, вытащил из кармана куртки пачку сигарет.
– Ты чему улыбаешься?
– Да вот, вспомнила лимерик:
Одна дама из города НиццыС улыбкой каталась на львице,А часа через триВернулась внутриИ с улыбкой на морде у львицы.
– Ты так себя чувствуешь? Как та дама?
– Жизнь – это львица, – сказала она. – Вот как я себя чувствую.
* * *
– Твое здоровье!
– Твое! – кивнула Сэм.
Они чокнулись. Ричард покрутил бокал, сделал большой глоток.
