Ради самих себя, тех, за кого мы в ответе, и тех, кто питает к нам уважение, мы должны развивать в себе многопричинное понимание. Это можно сделать, если одновременно охватить несколько не согласующихся между собой объяснений каждой загадки. Multinarrans – значит «много историй». То есть одного человека, даже такого, как Ньютон, Шекспир или Дарвин, недостаточно, вопреки тому, что мы рассказали в нашей истории. Наш вымышленный Дарвин – это символ бесконечного потока Дарвинов, бросающих вызов общепринятому мнению и оказывающихся правыми, символ блистательного сообщества передовых мыслителей и радикалов. Люди, пытающиеся сохранить древние культуры, развязывая соревнования, не добиваются ничего, кроме всестороннего презрения к своим целям. Они обрекают свой замысел своими же методами, выдавая явную неуверенность в том, что то, что для них важно, способно выжить без принуждения и насилия.
Но вернемся к сержантам и к их образу действий. «Сержант, выкопайте траншею!» Вот каким способом Polypan multinarrans добивается выполнения задач. Сколько человек требуется, чтобы понять, как устроен реактивный самолет? А чтобы его построить? Рекурсия в технологиях действительно похожа на биологическую эволюцию и в самом деле расширяет фазовое пространство. Причем до такой степени, что большинство из нас не понимает, как устроен мир, в котором мы живем. По сути, мы не понимаем этого потому, что это не по силам ни одному человеку.
Но нам необходимо осознать, что это и есть наш мир. Иначе мы лишились бы не только сержантов, но и способности строить воздушные суда, которые смогли бы летать, посудомоечные машины, которые мыли бы посуду, автомобили, которые не загрязняли бы атмосферу (так сильно). Мы не могли бы вылечить (некоторые) болезни, прокормить (бóльшую часть) планеты, вместить, одеть и умыть разрастающееся человечество.
Наш мир меняется, причем меняется быстро, а мы неминуемо становимся средством этих перемен. Если мы не будем действовать по примеру вымышленных нами викторианцев, то погибнем. Стоять на месте – не выход. Статичные ресурсы нас не обеспечат.
Мы заставляем наш мир вращаться, вводя новые, невообразимые правила и возможности, взвешивая альтернативы и принимая решения, тем самым создавая у себя ощущение «свободы воли» – и действуя таким образом даже если мир «на самом деле» детерминистичен. Мы опираемся на настоящее, чтобы создать еще большее будущее. Наука основывается на технологиях, а технологии основываются на науке, создавая надежную лестницу, ведущую к экстеллекту.
А единственная ли это лестница?
Если прошлое было другой страной, то будущее станет чужой планетой.
Однако…
Как однажды сказал Эйнштейн, самое удивительное в нашей вселенной это то, что она постижима. Не вся, но достаточно, чтобы мы могли чувствовать себя в ней как дома. Это логично – почти как в истории Плоского мира. Что особенно удивительно, если учесть, что факты необязательно должны быть логичными: строгим правилам вынужден подчиняться лишь умело сочиненный вымысел.
Эту постижимость можно отчасти объяснить. Мы эволюционировали в этой вселенной – эволюционировали, чтобы в ней выжить. Способность рассказывать себе истории типа «что если» и понимать их очень важно для выживания. Мы были отобраны самой природой, чтобы рассказывать такие истории.
А вот причину, по которой вселенная может быть представлена в людских историях, объяснить не так легко. Но ведь в противном случае мы бы их не рассказывали, верно?
Это возвращает нас к Чарльзу Дарвину, архитектору нашего настоящего, которое для него было будущим и, несомненно, показалось бы чуждым для любого викторианца. В восемнадцатой главе мы оставили его сидящим на «густо заросшем берегу», наблюдающим за птицами и насекомыми и размышляющим о природе жизни. Последний абзац «Происхождения видов», начинаясь с легких мыслей об этом береге, затем приходит к революционному заключению:
Таким образом, из войны природы, из голода и смерти непосредственно вытекает самый высокий результат, какой ум в состоянии себе представить, – образование высших животных. Есть величие в этом воззрении, по которому жизнь, с ее различными проявлениями, творец первоначально вдохнул в одну или ограниченное число форм; и между тем как наша планета продолжает вращаться согласно неизменным законам тяготения, из такого простого начала развилось и продолжает развиваться бесконечное число самых прекрасных и самых изумительных форм.
Глава 25
На густо заросшем берегу
Когда волшебники появились в центральном зале музея, наступила полночь. Кое-где горел свет, и его как раз хватало, чтобы заметить скелеты.
– Это какой-то храм? – спросил заведующий кафедрой беспредметных изысканий, похлопывая себя по карманам в поисках кисета и пачки «Вицлас». – Из тех, что странные?
«+++ Безусловно +++», – пророкотал в воздухе голос Гекса. – «+++ Во всех вселенных, где была написана «Теология…», существовал Храм Восхождения Человека. Но в этой его не было. +++»
– Очень впечатляет, – заметил декан. – Но почему бы нам просто не показать ему большой снежный ком? Он будет польщен, узнав, что человечество погибло по его вине.
– Мы и так уже достаточно запугали беднягу, вот почему! – отрезал Чудакулли. – А это он поймет. Гекс говорит, они начали строительство еще когда Дарвин был жив. Чучела животных, кости… все эти вещи ему знакомы. А теперь отойдите и дайте ему немного пространства.
Они отступили от стула, на котором Дарвин был перемещен сюда в своем голубом свете. Чудакулли щелкнул пальцами.
Дарвин открыл глаза и застонал:
– Это никогда не кончится!
– Нет, мы вернем вас обратно, сэр, – сказал Чудакулли. – Это значит, что уже скоро вы проснетесь. Но мы подумали, что сначала вам стоит еще кое-что увидеть.
– Я и так уже достаточно насмотрелся!
– Не совсем достаточно. Джентльмены, свет, пожалуйста, – сказал аркканцлер, выпрямляясь.
Свет – это простейшая магия. Зал озарился свечением.
– Мистер Дарвин, мы в музее естественной истории, – произнес Чудакулли, отступая назад. – Его открыли после того, как вы умерли в почтенном возрасте. Это ваше будущее. Полагаю, где-то здесь вы запечатлены в виде статуи. Несомненно, это место, где вас почитают. Выслушайте, пожалуйста. Я хотел бы, чтобы вы знали: благодаря вам человечество стало достаточно приспособленным для выживания.
Обведя взглядом зал, Дарвин искоса взглянул на священников.
– Выражение «выживание самых приспособленных» не… – начал он.
– Боюсь, в данном случае уместнее говорить о «самых везучих», – заметил Чудакулли. – Вы знакомы с идеей стихийных бедствий на протяжении истории, мистер Дарвин?
– Разумеется! Нужно только изучить…
– Но вам неизвестно, что они стерли с лица Земли все разумные формы жизни, – мрачно продолжил Чудакулли. – Сэр, сядьте обратно…
