Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 104
Мне трудно сказать, воспользовались ли моей информацией в России, но эти несколько месяцев с патриархом были достойным вознаграждением за все муки и страдания, которые я испытал за эти тринадцать лет.
Он привлек мое внимание к возвращавшемуся к столу Закруткину.
– А теперь, камрад, я передаю тебя этому неугомонному плясуну со стажем. Пусть он поделится, зачем с помощью своего папаши вырвал меня из этой сказки тысячи и одной ночи и втянул в банальный шпионский сериал. Пусть покается за то, что лишил меня возможности общения с дорогим моему сердцу Германом Обертом.
Анатолий Константинович щелкнул каблуками и подтвердил.
– Да, я это сделал. Недрогнувшей рукой я швырнул застенчивого и увлеченного космическими полетами энтузиаста в самое горнило шпионских страстей. Я принудил его заняться стрельбой и погонями, иначе война затянулась бы еще на пару лет. Се нелегальная ля ви!
Я не удержался и попытался съязвить:
– Как насчет иронии, господин Закруткин? Разве это не чума нашего времени?
Анатолий Константинович удивился:
– В чем ты здесь видишь иронию?
* * *
Из разговоров с майором НКВД и невозвращенцем
Анатолием Константиновичем Закруткиным.
Турецкая Республика, необитаемый остров.
Сентябрь 200… года
Чета Шеелей отправилась на экскурсию в Памук-Кале[67], поэтому на «Тюбетейку» мы с Анатолием Константиновичем добирались вдвоем.
Закруткин в силу своего огневого характера не любил тратить время даром и с ходу заявил, что с крутым поворотом в войне в головах некоторых наших высших руководителей начали рождаться завиральные идеи.
– …Не избежал этого поветрия и наш «любимый вождь, учитель дорогой». С его подачи НКВД было дано задание спасти Нильса Бора, и глава этого департамента не нашел ничего лучше, как послать парнишечку на верную смерть. Они решили сгубить юного Закруткина.
Не вышло!
Об этом мы с тобой еще поговорим, а сейчас давай искупнемся.
Ага, искупнемся. Знаю я эти энкавэдэшные штучки. Только войдешь в воду, а тебя хвать за ноги, и поминай как звали.
Как с Берией!
Сначала, по приказу Хрущева, наши храбрые вояки ухлопали этого «интригана и кровавого монстра», а потом устроили честный и беспристрастный суд, на котором мертвеца приговорили к расстрелу, хотя как раз Берия и начал сворачивать репрессии.
Так, по крайней мере, утверждает история, а я инстинктивно доверял фрау Магди. Ей много пришлось повидать на своем веку.
Анатолий Константинович влез на камень и бултыхнулся рыбкой в самую сердцевину блаженства, теплой влаги и заслуженного отдыха.
Я не раздумывая последовал за ним.
Это было удивительное путешествие. Подводный мир чем-то неуловимо напоминал чуточку бредовый, но захватывающий мир воздушный, в котором там и тут были разбросаны невидимые острова, а из-за горизонта, под аккомпанемент оркестра, составленного из всякого сорта «измов», доносились сладкие голоса, соблазняющие простаков жаждой исполнения долга, ответственностью, убежденностью, поиском жизненного смысла. Зовущие голосили о том, что богатство полезно, а бедность вредна, но способствует оздоравливающему воздействию на организм. Особо речистые настаивали на безусловном приоритете развлечений. Так и выпевали – поразвлекался? Отдохни.
Другие подманивали водкой.
Третьи – травкой.
Ищите дурака!
На берегу, закурив, Закруткин начал давать показания.
– …кутерьма возникла из одной-единственной фразы, которую Петробыч произнес во время доклада руководящих работников НКВД по поводу планов работы на вторую половину сорок третьего года. Мой отец тоже при этом присутствовал. Его вызвали по личному распоряжению вождя – видно, Сталин заранее обдумал каверзу, которую собрался подложить нашим доблестным чекистам.
Папаша рассказал:
«…Сталин признал вашу работу в тылу врага удачной. Он оценил отчет, включавший донесение Второго, как «добротный материал, выводящий на важную проблему», и поставил близнецов в пример Лаврентию, который очень не любил, когда в его присутствии и в ущерб ему хвалили его подчиненных, и, наконец, задал присутствующим вопрос:
– Товарищ Закруткин доставил из Берлина данные, свидетельствующие, что после поражения под Сталинградом фашистское правительство сделало ставку на тотальную войну. Это требует ужесточения оккупационного режима на захваченных территориях. Речь, прежде всего, идет о Дании с ее неопределенным политическим статусом. Вы подтверждаете эту информацию, товарищ Закруткин?
– Так точно, товарищ Сталин.
– Надеюсь, всем понятно, что для такого уважаемого человека, как профессор Бор, предполагаемое ужесточение может закончиться плачевно?
Берия ответил за всех.
– Так точно, товарищ Сталин.
Петробыч ткнул трубкой в зама наркома НКВД[68].
– А что думает по этому поводу товарищ Меркулов?
Тот побледнел, но ответил честно:
– Полностью согласен с товарищем наркомом.
– Хорошо. Пойдите и подумайте, чем мы можем помочь уважаемому профессору, предупредившему нас об опасности… Все вместе подумайте!»
«…У себя в кабинете, – поделился отец, – Лаврентий Павлович устроил Меркулову, Фитину, Федотову, Трущеву и мне заодно жуткий разнос за то, что мы прозевали такой поворот событий.
– Как прикажете спасат этого болтливого пацифиста?
Мы сошлись на том, что самое большое, чем мы можем помочь Бору, это вывезти его с семьей в Швецию.
– Это полумера! Немцы и там могут достат его.
– Можно организовать охрану… – предложил Меркулов.
– На глазах у шведской полиции? Нет, ищите другое решение. Ответственным назначаю Трущева. Это его крестники, пуст он и поанализирует. Пуст подумает, как можно спасти Бора».
– …перед отправкой Трущев поговорил со мной по душам. Упомянул, что, по мнению руководства – считай, самого Берии, – лучшим решением проблемы является доставка нобелиста на территорию Советского Союза. Задача трудновыполнимая, но следует постараться.
По возможности.
Николай Михайлович по привычке принялся рисовать дорогие его сердцу схемы, с помощью которых пытался убедить меня, что самой главной ценностью в предстоящей операции является человеческая жизнь. В данном случае, жизнь Нильса Бора. Это означало, что моя безопасность, моя жизнь, стояли на втором месте.
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 104
