— Я пойду, — говорит Артур. — Мне нужно побыть одному. — Он идёт прочь.
А она остаётся сидеть на скамье под сеющимися сквозь листву лучами. Она смотрит вслед Артуру. Вот и потеряла она своего единственного друга. Артур идёт медленно, как лунатик, вслепую. И она за него чувствует, ему больно.
«Почему?!» — чуть не вслух восклицает она.
Разве она стала глупее, разве она не ощущает его душу, разве она не готова отдать ему себя? Что изменилось? Только то, что она — баба?! Артур как все. Артур не чувствует её душу. Ему не нужна она.
Артур останавливается и — идёт назад. Подходит.
— Прости меня. Я не знаю, как теперь называть тебя. Так неожиданно. И — несправедливо. Разве ты стала сразу глупее или менее доброй? Или ты стала мне чужой? Прости меня. Что изменилось? Я должен подумать. Может быть… Я не знаю, что сказать тебе, что сделать. — Он смотрит в её лицо, и впервые она видит так близко его глаза: в них, серых, много светлых точек. — Ты всегда казался мне — казалась немного странной. Что-то в тебе было хрупкое, что мне хотелось в тебе оберечь, мне хотелось защитить тебя, я не понимал.
Она зажмуривается, так близко его глаза, его губы.
— Что же теперь делать? — говорит Артур и садится рядом с ней.
Глава четырнадцатаяМы с мамой идём по Городу Он звенит троллейбусами, гудит машинами, бежит людьми.
День завалился за свою половину.
Мой живот ещё не знает о том, что очень скоро станет океаном — пристанищем новой жизни, колыбелью новой жизни, он ещё тоскует о своём мальчике.
— Сегодня я познакомилась с одним из будущих учеников. Он сидел на окне кабинета, свесив ноги на улицу. На четвёртом этаже. Представляешь себе? Что делать в такой момент? Позовёшь, испугается и может упасть. Не позовёшь, тоже может упасть.
Это мой будущий мальчик такой?
— Что ты сделала? Сколько ему лет?
— Села на стул — серой мышкой, сидела не дыша. Ждала. Надоест же ему когда-нибудь проверять свою волю!
— Дождалась?
Мы с мамой идём по нашему Городу.
— Конечно. Он спрыгнул в класс, увидел меня, спросил: «Это ваши штучки?» «Какие штучки?» — спросила я. Он махнул рукой на мои лозунги.
— Какие ещё лозунги? — спрашиваю я удивлённо. — С каких пор ты пишешь лозунги?
— Обыкновенные: «Я — клетка океана, вулкана, горы, я — клетка птицы, дерева…» — говорит моя мама.
Я даже останавливаюсь.
— Ты что так смотришь на меня? Может, и глупо, конечно, но мне очень важно, чтобы они сразу ощутили связь себя с целым. Идём к Яше, я сейчас умру с голоду.
Мы — в центре города. Совсем недалеко площадь, вокруг которой все главные учреждения Города: и Мэрия, и гороно, и Комитет культуры — в нём сидит Валерий Андреевич.
Валерий Андреевич — член моей семьи. У меня никогда не было ни дяди, ни тёти, ни бабушки, ни дедушки. В дедушки он мне не годится, он годится мне в дяди.
— Ну, так вот, подходит ко мне мальчик и говорит: «Объясните, что это значит. Я плавал в море, я лазил в горы, я видел птиц и деревья, но все они сами по себе, а я сам по себе. Дорос до седьмого класса, а сроду не слышал такую чушь. И вообще я — не клетка, у меня тьма клеток, все они — мои, а я — царь зверей». Он усмехнулся и нахмурился одновременно. Такое странное у него лицо, сразу столько разных чувств!
— Мам, давай зайдём к Валерию Андреевичу, я хочу посмотреть на него.
— Может, после обеда?
Я послушно иду мимо Комитета культуры к Яшиному ресторану.
Я уже давно поняла: мальчик любит биологию и задаёт те же вопросы, что задавал Денис.
Мама соскучилась по Денису. Ей не хватает его вопросов и его назойливости.
Потерпи, мама, ещё два дня!
Яков подлетает к нам со словами:
— Только что привезли форель.
Всё то же: тот же час случайного нашего обеда, что в первый раз, тот же улыбающийся Яков.
Всё не так, как в прошлый раз.
Яков — член семьи, он помог мне сдать трудный экзамен. Сейчас пересменок, и мы в зале одни. Он приносит бутылку вина, закуски и садится с нами.
— Я ждал вас, — говорит он. — Ты не знаешь? Ты поступила. Я был в приёмной комиссии сегодня, просмотрел списки, ты там есть. Мы теперь с тобой учимся в одном институте. Давайте праздновать. Сегодня я угощаю! Сейчас будут готовы жульены и заливной поросёнок.
— А если бы мы не пришли сегодня?
— Какая разница! Всё это благополучно приехало бы к вам домой. И мы пировали бы попозже вечером, когда меня сменят. Мне нравится, честно говоря, работать с двенадцати до семи. Публика особая. Вечером — тузы, те, кто умеет делать деньги и любит выпить. Повадки другие. Конечно, именно они кормят нас, сами понимаете, главные деньги — от них. А днём кто только у нас здесь ни обедает! Есть режиссёр театра. Она — тощая, нервная, лицо у неё чуть перекошено, но какие спектакли она ставит! Меня приглашает на все премьеры. Такие же они нервные, немного перекошенные, но не отвлечёшься ни на секунду. Она не любит перерывов. Говорит: «Перерыв рушит настрой, а мне нужен настрой». Сами подумайте, может такая приходить вечерами? Вечерами у неё самая работа!
Мама снова начинает рассказывать о мальчике: какие вопросы он задавал и как она на них отвечала.
Она скучает по Денису. Не просто скучает, он нужен ей.
— Что же, вы так весь день и разговаривали с мальчиком? — спрашивает Яков.
— Именно весь день. Ничего не делала. Зато он обещал помочь мне с кабинетом. А завтра я беру выходной, и мы с Полей поедем к морю.
— Можно я с вами?
— Нет! — говорю я. — Если можно, нет. Прости, Яков. Очень скоро вместе поедем. Пожалуйста.
Мама смотрит на меня.
Смотри, мама, завтра мы прощаемся с тобой. Завтра последний день иллюзии нашей общей жизни. Мне суждено жить без тебя, мама. Даже здесь, в Городе, где нет отца, где, казалось бы, мы совсем вдвоём, под одной крышей, мы ни одного вечера не были вдвоём. Валерий Андреевич, Вероника, Алик, Яков, Инна, дети… калейдоскоп людей. Я всех их очень люблю. Но все они — между мной и мамой, а к тому времени, как они уходят, я хочу спать. Я не могу полежать с мамой и поболтать, я не могу опутать себя её волосами, я едва добираюсь до своей тахты и проваливаюсь в сон. Между нами — люди, экзамены…
— Завтра мы поедем вдвоём, прости, Яков, — повторяю я. — Я очень соскучилась по маме, мы совсем не бываем вдвоём.
Яков смеётся:
— Я хорошо понимаю тебя. — Он убегает на кухню.
— Ты согласилась на предложение Леониды?
Я киваю.
— Это серьёзно? — В глазах мамы ужас. — И когда… ты переезжаешь к ней?
