Гаральд смотрел прямо перед собой, и лицо его было мрачным и непроницаемым. Майор снова приказал снять наручники, и страж опять шагнул вперед. Принц прижимал руки к себе, пряча их под окровавленными лохмотьями. Затем медленно и неохотно он протянул руки. Стражник снял наручники, и взгляд Гаральда невольно обратился к майору Боурису.
Хотя крепкий, приземистый майор ростом не доходил Гаральду даже до середины груди, он был не менее широкоплеч, чем принц. Они были примерно одних лет, чуть за тридцать, и хотя один был в красном бархате, шелковом камзоле и панталонах, а другой в скромной военной форме, в них чувствовалось какое-то сходство — в прямой осанке и честном, прямолинейном поведении.
— Я принимаю ваше предложение, майор, — холодно ответил Гаральд. — Я сделаю все, чтобы помочь вам, а взамен я... — Он сглотнул, затем хрипло продолжил: — Хочу выучить ваш язык. Однако у меня есть условия.
Боурис внимательно слушал, слегка помрачнев.
— Во-первых, мой советник отец Сарьон останется со мной. — Гаральд сурово посмотрел на Сарьона. — Вы согласны, отец?
— Спасибо, ваше высочество, — просто ответил Сарьон.
Устроить это было проще простого. Майор Боурис и сам хотел это предложить.
— Во-вторых, цепи должны быть сняты с моих людей, — твердо сказал Гаральд. — Я поговорю с ними, — добавил он, увидев, как майор нахмурился. — Я дам слово, что если вы будете обращаться с нами так, как вы обещали, то ни у вас, ни у ваших правителей хлопот с нами не будет. Я также прошу, чтобы нам пока разрешили установить собственное управление внутри нашего сообщества.
После недолгого замешательства майор кивнул и что-то сказал Джораму.
— Со своей стороны он согласен, — сказал Джорам, — но за своих начальников отвечать не может. Однако он уверен, что вы вдвоем сумеете убедить правителей за Гранью, что это в интересах всех затронутых сторон.
— Вашу руку, сэр, — с некоторым трудом выговорил майор Боурис, запинаясь на звуках чужого языка. Он протянул руку.
И Гаральд медленно подал свою. На запястьях отчетливо были видны следы от наручников. Вспомнив о своих страданиях, Гаральд помедлил было, и его рука дрогнула. Казалось, сейчас он откажется пожать руку майора и оскорбит его этим, и Сарьон затаил дыхание, творя в душе молитву.
Но Гаральд лишь опустил рукав, чтобы прикрыть шрамы, и пожал руку майора. Джеймс Боурис, обрадованный таким исходом, расплылся в улыбке.
Гвендолин склонила голову, прислушиваясь к голосам, которые могла слышать только она, затем с улыбкой посмотрела на обоих мужчин.
— Мертвые сказали, что дружественный договор, который вы заключили сегодня, станет легендарным в истории миров за Гранью. Не раз каждый из вас будет готов положить жизнь за другого в борьбе за мир во Вселенной. Как в мире снова будет возрастать сила магии, так будет расти и возможность возвращения зла, такого, что вы и представить себе не можете. Но пока вы будете полагаться друг на друга и верить в Бога, — она глянула на отца Сарьона, — вы будете победителями.
Майор Боурис, сбитый с толку и слегка в недоумении от таких слов, произнесенных якобы мертвыми, торопливо прокашлялся и рявкнул что-то страже. Отдав честь принцу, отцу Сарьону и — под конец, почтительнее всех — Джораму, майор Джеймс Боурис повернулся и, чеканя шаг, пошел прочь, заниматься другими делами.
На Гаральда, кажется, произвели благоприятное впечатление крепкое рукопожатие майора и его военная выправка, и теперь, глядя ему вслед, принц чуть улыбнулся про себя. Однако улыбка его угасла, когда он заметил, как смотрит на него Джорам.
Гневно и резко дернув рукой, принц окинул Джорама взглядом и отрезал:
— Между нами — никаких разговоров. — Холодные глаза принца смотрели куда-то вдаль, за плечо Джорама. — Ты сказал мне, что можешь спасти мой мир, но не сделал этого. Ты преднамеренно уничтожил его. Да, я знаю! — хрипло сказал он, не дав Сарьону вмешаться. — Я слышал твои доводы! Отец Сарьон объяснил мне твое решение выпустить магию во Вселенную. Возможно, со временем я пойму тебя. Но я никогда тебя не прощу, Джорам. Никогда.
Холодно поклонившись Гвендолин, принц Гаральд повернулся на месте и готов был уже уйти, но Джорам схватил его за руку.
— Ваше высочество, выслушайте меня. Я не прошу прощения, — сказал Джорам, видя, как лицо Гаральда становится ледяным и суровым. — Мне самому трудно простить себя. Может показаться, что Пророчество исполнилось. Был ли я обречен исполнить его? Был ли у меня выбор? Думаю, был, как и у других. Именно из-за того, что у каждого из нас есть выбор, все это и произошло. Я понял, что это не столько Пророчество, сколько Предостережение. А мы не обратили на него внимания. Что бы случилось с этим миром, со мной, если бы страх не победил любовь и сострадание? Если бы мои отец и мать оставили меня у себя, а не отвергли? Что случилось бы, прислушайся я к Сарьону и уничтожь Темный Меч? А я при помощи его стал искать власти. Может, мы смогли бы познакомиться с миром за Гранью спокойно? Может, мы сами открыли бы границу и выпустили магию...
Лицо Гаральда оставалось прежним. Он стоял, глядя жестко и напряженно куда-то вдаль.
Вздохнув, Джорам крепче стиснул руку принца.
— Но мы не сделали этого, — тихо сказал он. — И этот мир стал похож на мою мать — превратился в разлагающийся, гниющий труп, в котором магия поддерживает подобие жизни. Наш мир мертв, и живет он лишь в сердцах нашего народа. И ты, друг мой, унесешь Жизнь с собой, куда бы ты ни отправился. Да будет благословен твой путь... ваш путь, ваше высочество.
Гаральд потупил голову, закрыв глаза от боли. Его собственная рука с исцарапанным, окровавленным запястьем на миг легла на плечо Джорама. Над горизонтом сгущались грозовые тучи, по их краям сверкали молнии. Маленькие смерчи носились над развалинами Мерилона, засасывая пыль и щебень и швыряя их в воздух. Тряхнув руку Джорама, принц отвернулся.
Рваный плащ бился за его плечами, под ногами хрустел мусор. Не обернувшись, принц вышел через Врата и пустился в долгий путь по голой равнине туда, где его ждал корабль.
Сарьон, вздохнув, натянул капюшон на голову, закрываясь от летящего песка.
— Нам тоже пора, Джорам. — сказал он. — Скоро снова разразится буря. Нам надо идти на корабль.
К изумлению каталиста, Джорам покачал головой.
— Мы не идем с тобой, отец.
— Мы пришли только попрощаться, — добавила Гвендолин.
— Что? — Сарьон ошеломленно уставился на них. — Это же последний корабль! Вы должны лететь... — Внезапно он понял. — Но вы же не можете! — вскричал он, глядя на руины Мерилона, на низкие, быстро надвигающиеся грозовые облака. — Вы остаетесь здесь?!
— Друг мой, — Джорам взял в ладони искалеченную руку каталиста, — куда же еще нам идти? Ты же видел их, ты слышал их. — Он показал на беглецов, которых уводили в ждущий их за Вратами корабль. — Они никогда меня не простят. Куда бы они ни ушли и что бы с ними ни случилось, мое имя всегда будут проклинать. Они станут рассказывать обо мне своим детям. Меня будут проклинать всегда как того, кто стал причиной свершения Пророчества и разрушил мир. Моя жизнь и жизни тех, кого я люблю, будут в постоянной опасности. Для меня и моей жены, для наших детей будет лучше, чтобы мы оставались здесь.
