Выпрямившись во весь свой рост и держа перед собой скованные руки с таким видом сурового благородства, словно на нем были браслеты из редких драгоценных камней, а не наручники, принц смерил Джорама взглядом, полным такого презрения и гнева, что он был куда страшнее самого жестокого проклятия и ранил Джорама сильнее, чем любой камень.
Но Джорам не дрогнул. Он встретил взгляд принца бестрепетно, полный чувства собственного достоинства, хотя в глазах его читалась печаль.
Глядя на них, Сарьон живо вспомнил первую встречу Гаральда и Джорама, когда принц принял юношу за разбойника и взял его под стражу. В линии плеч Джорама была та же гордость, то же благородство читалось в его лице. Но пламя надменности и упрямства, что пылало тогда в глазах юноши, угасло, оставив только пепел скорби.
Наверное, то же самое воспоминание посетило и Гаральда или, может, твердый взгляд Джорама, в котором не было ни стыда, ни просьбы о прощении, так подействовал на Гаральда, что он первым отвел глаза. Лицо его вспыхнуло, он устремил взор вдаль, на продуваемые ветром равнины за развалинами Мерилона.
Майор Боурис, чуть помедлив, заговорил на своем языке. Джорам выслушал его, затем повернулся к Гаральду, чтобы перевести.
— Ваше высочество, — начал Джорам.
Гаральд хмыкнул.
— Ваше высочество! — язвительно повторил он. — Лучше скажи — пленник!
— Ваше высочество, — повторил Джорам, и теперь вздрогнул Гаральд, услышав в этих словах глубокое уважение и еще более глубокую скорбь о великой потере, которую никогда и ничем не возместить. Принц не смотрел на Джорама, однако он несколько раз моргнул и, стиснув зубы, сглотнул слезы, которые гордость не давала ему показать.
— Майор Боурис просит передать вам, что вы можете считать себя гостем на его корабле и что для него великая честь разделить каюту с таким отважным и благородным воином, как вы. Он надеется, что вы проведете с ним долгие часы полета и расскажете ему побольше о нашем народе...
— Нашем народе? — скривил губы Гаральд.
— ...и наших привычках и обычаях, чтобы он мог лучше позаботиться о наших людях, когда вы прибудете к месту назначения, — сказал Джорам, не обращая внимания на слова принца.
— Когда мы прибудем в бараки для рабов, хочешь ты сказать! — выплевывал слова Гаральд. — Но некоторые из нас — да! — с горечью добавил он, не глядя на Джорама. — Думаю, ты, предатель, действительно вернешься к своим друзьям!
Было понятно, что майор Боурис догадался о смысле слов Гаральда. Удрученно покачав головой от огорчения, что его не поняли, он что-то сказал Джораму, затем жестом приказал одному из стражников снять с принца наручники.
Гаральд отдернул руки, оттолкнув стражника.
— Я останусь в цепях, пока мой народ в оковах! — с вызовом крикнул он.
— Ваше высочество, — вмешался Сарьон, говоря тихо и твердо, — я прошу вас не забывать, что после смерти вашего отца теперь вы вождь вашего народа. Народ верит вам, и вы, как их вождь в изгнании, должны думать об их интересах. Вы не должны давать волю ненависти: так вы ничего не достигнете, только разожжете еще большую ненависть, и мы снова придем вот к этому, — каталист показал изуродованной рукой на руины вокруг них. Принц Гаральд боролся с собой. Стоя рядом с ним, Сарьон ощущал, как дрожь сотрясает его сильное тело, видел, как, стиснув зубы, принц пытается справиться со своей яростью и болью.
— Я понимаю, что мало смыслю в политике, ваше высочество, — добавил Сарьон. — Но я обращаюсь к вам как к человеку, много пережившему и видевшему страдания других людей. Не забывайте еще, что я по вашей просьбе заменяю вашего советника. Я понимаю, что я — недостойная замена человеку, который, умирая, назвал вам мое имя, но я уверен, что кардинал Радисовик дал бы вам тот же совет.
Гаральд потупил голову, и слезы заструились по его щекам. Он закусил губу, не в силах — и не желая — отвечать. Майор Боурис, внимательно смотревший на него, снова обратился к Джораму, и по тону его голоса было понятно, что говорит он искренне. Джорам, прислушавшись, кивнул и перевел.
— Майор снова повторяет, что наш народ — не рабы. Нас перевозят в эвакуационный лагерь, где мы сможем привыкнуть к новому миру, в котором нам придется жить. Потом, когда это станет возможным, люди смогут перемещаться, как и куда им будет угодно, жить, как сочтут нужным. Ограничение будет конечно же, но только одно: в этот мир никто не вернется. И так будет лучше для нас же самих. Частые страшные бури делают эту землю совершенно непригодной для жизни.
При этом Сарьон увидел, как Гвендолин печально улыбается и прижимается к мужу. Джорам обнял ее покрепче и продолжал говорить, не сводя с Гаральда твердого взгляда.
— Хотя ваша магическая сила теперь исчезла, поскольку в этом мире магия больше не сосредоточена, мудрые правители за Гранью знают, что со временем Жизнь к нам вернется. Поскольку магия снова распространилась по Вселенной, есть уверенность в том, что наша сила, возможно, снова станет такой же, как и в древние времена. И это качество нашего народа может явиться драгоценнейшим даром для миров за Гранью.
— Или страшной угрозой, — мрачно пробормотал Гаральд.
Майор Боурис ответил ему что-то, подчеркивая свои слова энергичными взмахами руки.
— Майор это понимает, — сказал Джорам. — Он знает, что некоторые просто не могут не злоупотреблять властью и попытаются захватить ее ради собственных интересов. Таким был Менджу Волшебник. Но он также знает, что есть люди, способные пожертвовать собой ради блага своего народа и сделать все, что в их силах, чтобы мир стал лучше.
Сарьон, казалось, хотел что-то вставить, но Джорам, глянув на него, покачал головой и продолжил:
— Майор получил известие, что другие маги, состоявшие в заговоре вместе с Менджу, не испугались смерти своего лидера и на них не повлияло то, что он все это время планировал предать их. Они спрятались в потаенных местах и намерены продолжать борьбу, используя вновь обретенную Жизнь, поскольку магия снова вернулась во Вселенную.
— Джеймс Боурис умолчал, но я скажу, — тихо заметил Джорам, — что в чем-то и мы отвечаем за этих недобрых магов, поскольку именно мы вышвырнули их из нашего общества. Естественно, что тамошние маги будут рассматривать вас и вам подобных как угрозу и сделают все возможное, чтобы убить вас. Правители мира за Гранью надеются, что наши люди помогут найти и уничтожить их.
— И конечно, ваше высочество, — с тонкой иронией сказал Сарьон, — среди нас есть такие, как епископ Ванье, который, несомненно, попытается установить в новом мире свою власть. Нам нужны сильные и честные люди вроде вас и майора Боуриса. Вместе вы сумеете сделать много хорошего.
Шагнув вперед, Гвендолин положила нежную руку на плечо Гаральда.
— Ненависть подобна отравленной земле, на которой ничто не растет, — сказала она. — И дерево, посаженное на ней, даже очень сильное, все равно зачахнет.
