– Мы хотели разбить эту штуку, – сообщил Стив, махнув в сторону скульптуры из костей.
Пейс увидел, что у Милтоса и Скотта в руках кирки.
– Боюсь, это неудачная идея, – сказал он.
– Тогда что вы предлагаете?
Пейс пожал плечами.
– Что здесь происходит? – Стив недоуменно всплеснул руками.
– Боюсь, не только здесь.
Пейс собрал всех, даже рейнджеров из бунгало, в аудитории туристического центра и попытался успокоить. Он рассказал все с самого начала, ничего не пропуская – от исходной теории Эла до своего жуткого знакомства с Кристиансеном Дивайном и событий в Альбукерке. Это были умные люди разных специальностей, и Пейс надеялся, что они смогут посмотреть на происходящее под новым углом, увидеть то, что он сам не заметил.
Когда Пейс закончил, все какое-то время молчали, а потом комната словно взорвалась. Несколько лишенных воображения рейнджеров стали возражать, но за последние двадцать четыре часа в парке случилось столько странных происшествий, что большинство сразу ему поверили.
Они должны принять все меры, чтобы защитить себя, но сначала Пейс хотел позвонить Глену и Мелани. В разгар дебатов он выскользнул из зала. Телефон работал, и он позвонил из своего кабинета. Мелани ответила после первого же гудка. Пейс сообщил ей, что нашел череп, и рассказал о своих приключениях.
– Совершенно очевидно, что мы имеем дело не с одним существом, – заключил он. – Их несколько.
– Мы тоже так думаем.
– Вероятно, это целое племя. Не знаю, сколько их осталось, но они воскресли и, похоже, взялись за дело всерьез. Альбукерке похож на зону боевых действий. Самих этих существ я не видел – только их работу.
– Мы видели в новостях, – сказала Мелани. – Денвер тоже.
– Денвер?!
– Да.
– Господи… А Финикс?
– Там тихо. Пока. Помните Бауэр, мой родной город, где вел раскопки Эл? Его больше нет. Целый город исчез. Мы пролетали над ним на вертолете – его просто стерли с лица земли.
– Совсем ничего не осталось?
– Только в границах города. Сразу за городской чертой есть кафе – оно не исчезло. Федералы используют его как штаб.
Пейс не знал, что сказать. Как жаль, что Эла нет рядом… Из аудитории доносились громкие, испуганные голоса.
– Мне нужно рассеять кое-какие страхи, – сказал он. – В нашей лаборатории сегодня утром внезапно появилась скульптура из костей. Пока я отсутствовал, тут много чего произошло. Нужно еще разбираться. Не знаю, стали мы объектом атаки, или это просто отзвук, но я должен быть здесь.
– Понимаю, – сказала Мелани. – Но не отходите далеко от телефона.
– Почему?
– У меня такое ощущение, что вы нам понадобитесь.
III
Заснуть не получалось.
Глен лежал рядом с Мелани на высокой мягкой кровати в гостевой спальне Маккормаков и слушал звуки ночной пустыни, доносившиеся из открытого окна. Он предпочел бы телевизор, но в гостевой спальне его не было, и вместо болтовни знаменитостей и записанного на пленку смеха он слышал стрекот насекомых, крики птиц и далекий вой койотов.
Мелани пошевелилась.
– Не спишь? – спросил он.
– Нет.
Глен перевернулся на бок, лицом к ней. Вернувшись из Бауэра, они отвязали и развернули мумию, и Маккормак с Винсом отвезли ее в университет, где за нее взялась целая команда исследователей. В ту секунду, когда они сняли скотч и открыли лицо мумии, Глен опять увидел мать. На этот раз он рассказал все Мелани – но только ей.
– Похоже, тут есть какая-то закономерность. Сначала животные, потом исчезновения… Но в том, что касается меня, это… личное, – он посмотрел на Мелани. – Понимаешь, о чем я? Вокруг все гибнет, а я вижу умершую мать. Как будто монстр по какой-то причине специально дразнит меня, пытается… мучить. И я не могу понять, почему.
– Оно не исчезает, – тихо произнесла Мелани. – Никогда не исчезает.
Глен не знал, о чем она говорит, – о его боли или о своей. Может, имеет в виду прошлое…
– В моем случае это тоже личное, – сказала она. – Не забывай, что на кувшине было мое лицо, а на глиняном черепке – дом моих родителей.
– Но почему?
– Может, Кэмерон прав и оно хочет нас разделить. Может, мы действительно избраны, и вместе мы сильнее, чем по отдельности, и монстр таким способом пытается защитить себя.
– Знаешь, меня беспокоит одна вещь, причем довольно давно…
– Всего одна? – улыбнулась Мелани.
– Хорошо – особенно одна. В той церкви в Нью-Мексико, где мы видели фрески…
– Я догадываюсь, что ты хочешь сказать.
– В конце с этим существом сражаемся только мы с мальчиком. Тебя там не было. Остальных – тоже.
– Знаю. Я тоже об этом думала.
– Что именно?
– Те рисунки – никакое не пророчество. Они рассказывают не о том, что произойдет или может произойти, а о том, что должно произойти. Последняя панель представляет собой подсказку, инструкцию, что нужно делать, если все нарисованное на предыдущих панелях сбудется. А оно сбылось. Я не знаю, кто мог нарисовать эти картины, но я не сомневаюсь зачем, и мне кажется, мы должны к ним прислушаться. То есть, что бы ни случилось, в решающий момент в игре остаетесь вы с Кэмероном. Остальные должны отойти.
– Что это нам дает? – спросил Глен. – Как нам попасть отсюда туда?
Мелани села.
– Нужно выяснить, куда именно. Мы реагировали, вместо того чтобы активно действовать, суетились после каждого инцидента, пытаясь постфактум определить, что произошло. А нужно нападать. Выяснить, где живут эти существа, и прийти туда!
Глен кивнул.
– Но проблема в том, что в последний раз такое было очень давно. И по сохранившимся фрагментам очень трудно что-нибудь понять.
– И все же мы постепенно подходим ближе. За последнее время произошло столько событий, и мы начали сужать круг. Вспомни тот туннель, который они нашли, с артефактами. Это хорошо. Уже близко.
– А когда я туда войду, то увижу мать – можно не сомневаться.
– От прошлого не убежишь, – сказала Мелани. – Оно всегда с нами. На нем стоит настоящее. И в жизни каждого человека, и в истории целых народов. Совершенно неважно, скольким поколениям школьников рассказывают, что храбрые поселенцы из тринадцати маленьких колоний на Восточном побережье покорили эту дикую землю, потому что поместье губернатора в Санта-Фе свидетельствует о другом. Оно как живой памятник исчезнувшей культуре, и этот памятник никуда не денется.
Она умолкла и посмотрела на Глена, потом повторила:
– Никуда не денется.
