– Поэтому он никогда не приглашал меня в свою гвардию, как ни доказывал я ему свою преданность и боевое искусство. Никогда не доверяй полукровкам. – Он подмигнул Мохану и с серьезным видом уставился в свою чашку.
– Ян в чем-то провинился? – спросил принц.
– Что-то вроде того. – Аджит покачал головой. – Вчера утром я стал невольным свидетелем того, как он избил сына конюшенного. И здорово его отделал.
– Рао?
Мохан представил себе пухлого мальчика одних с Яном лет.
– Нет, старшего, Ашока.
Принц присвистнул. Ашоку было восемнадцать, и весил он килограммов на двадцать побольше Яна.
– Мне стоило немалого труда разнять их. Ашок орал и заливался слезами. – Аджит презрительно сморщил нос. – Раджив набросился на него, как тигр.
– И в чем причина?
Аджит вздохнул.
– Раджив долго не хотел мне ее открывать. Наконец, скрипя зубами, рассказал, что Ашок назвал его грязным бастардом, не достойным даже лошади, которую раджа подарил ему на день рождения.
С внуком раджи во дворце обходились как с наследным принцем, хотя все знали, что он – плод неосвященного союза и в его жилах течет нечистая кровь. Мохан Тайид почти не задумывался над тем, как часто приходится мальчику терпеть насмешки, и никогда не спрашивал его об этом.
– Смотри, Мохан, – прервал его размышления голос Аджита. – Мне нравится этот мальчик, но то, что я видел в его глазах, когда он колотил Ашока, пугает меня. Мало кто умеет так ненавидеть в его возрасте. И знаешь, как его называют сверстники? Раджив-Хамелеон. Потому что он меняется в зависимости от ситуации. Иногда он ведет себя как белый сахиб, иногда – как наследник раджпутского правителя. Он не такой, как другие дети. И они постоянно дают ему это понять.
Мохан вскинул голову.
– Но ты ведь пришел сюда не за тем, чтобы делиться со мной своими наблюдениями?
Аджит затряс алым тюрбаном.
– Нет, Мохан. Ты знаешь, я старею. Всю свою жизнь я прожил в этом дворце и полжизни учил будущих воинов. Я устал и хочу больше бывать с моими сыновьями, прежде чем они покинут родителей и создадут собственные семьи. Поэтому… – Он глубоко вздохнул. – Поэтому я решил оставить службу. Я купил дом в Джайпуре, где вместе с Лакшми смогу наслаждаться покоем. Раджа всегда смотрел на меня с подозрением, но он щедро платил мне за службу. – Аджит сделал глоток из пиалы. – Я внимательно наблюдал за Радживом во время занятий. Он похож на пороховую бочку с едва тлеющим фитилем. Он – прирожденный воин, и жизнь во дворце в конце концов наскучит ему. Прежде чем осесть окончательно, я хотел бы совершить паломничество на Гхарипури и в Гималаи, на гору Кайлаш, и мне хотелось бы взять с собой Раджива, а потом забрать его к себе в Джайпур.
Он выжидательно смотрел на собеседника. Мохан слышал о Гхарипури из народных легенд. На этом небольшом островке в океане, до которого можно было за два часа доплыть на лодке из бомбейского порта, находилось много храмов, посвященных разным богам. Но больше всего – Шиве. Итак, Гхарипури и Кайлаш…
– Это потому, что он выбрал своим иштвой Шиву? – робко спросил Мохан.
Аджит кивнул.
– Шиву и Кали. Ты разочарован?
– Нет. – Принц тряхнул головой, словно сбрасывая с себя мысли. – После всего, что мальчику пришлось пережить, я не ожидал от него ничего другого.
– Раджа уже дал свое согласие, – продолжал Аджит. – Теперь я хочу испросить благословения у тебя.
Мохан рассмеялся.
– Это совсем не обязательно. Но, если ты настаиваешь, я охотно дам тебе его. Ты станешь ему хорошим учителем, Аджит, – чуть слышно добавил он.
Аджит покачал головой.
– Я всего лишь укажу мальчику дорогу, а уж идти придется ему одному, – скромно поправил он. – В Радживе много от настоящего раджпута. – На мгновение Аджит задумался, глядя на пустую пиалу, и уже шепотом добавил: – Пожалуй, слишком много.
19
Мохану Тайиду было нелегко расстаться с племянником, но он понимал, что пришло время отпустить Яна и дать ему возможность идти своей дорогой, а самому придерживаться своей. Принца воспитывали как воина, но священные тексты всегда занимали его больше, чем битвы и оружие. Имей Мохан выбор, он предпочел бы, пожалуй, посвятить жизнь прославлению Бога и стал бы садху – аскетом. Как младший сын раджи, он пользовался куда большей свободой от налагаемых кастой обязательств, чем его старшие братья или Ситара. Так, в свое время ему удалось отделаться от навязаной отцом невесты. Но своей семьи Мохан так и не создал, поэтому ему и приходилось, словно юнцу, постоянно бороться с искушениями плоти. Так он приучил себя к многочасовым медитациям.
Иногда, заметив в зеркале очередной седой волос или просто из желания отдохнуть от письма и чтения, принц садился на лошадь и выезжал в степь. Во время прогулок верхом он имел обыкновение размышлять о жизни и часто задавался одним вопросом: почему ни до, ни после Уинстона Невилла английское правительство не посылало в Сурья-Махал своих дипломатов? С другой стороны, думая над законами кармы и дхармы и пытаясь проникнуть в замысел хранителя мироздания Вишну, Мохан Тайид все больше убеждался, что главной задачей его жизни было защитить Ситару. Два раза удавалось ей избежать, казалось бы, неминуемой смерти, на третий раз она погибла. Но Мохан Тайид спас ее сына. Поэтому, делал он вывод, изначально его судьба связана с Яном. А значит, долг Мохана – служить своему племяннику, такова воля Вишну и Кришны. Поняв, что все, что пережила его семья, было предначертано свыше и является частью великого божественного плана, Мохан перестал роптать.
Два года они не виделись с Яном. Все это время племянник изредка писал Мохану о впечатлениях своего путешествия, никогда не углубляясь в свои личные переживания. Письма Аджита Джай Чанда были куда обстоятельнее. Он сообщал, как Ян перед каменной статуей трехголового Шивы в храме Гхарипури посвятил свою жизнь богам; излагал подробности их путешествия в Гималаи, обитель Шивы, где Ян, согласно обычаю, постился на четырнадцатый день месяца макха, а потом всю ночь молился и принес в жертву каменному лингаму – фаллическому символу Шивы – цветы и плоды дерева маргоза, чтобы заслужить тем самым благосклонность богов и обеспечить себе место в раю на горе Кайлаш.
Аджит рассказывал, как мучает Яна длительными рейдами в степь и горы; как они вместе тренируют своих лошадей карабкаться по скалам; как Ян на полном скаку стреляет из пистолета и лука по неподвижной и движущейся мишени; как он, наклоняясь из седла, хватает лежащие на дороге предметы; как они вместе охотятся на тигров, антилоп и степных лисиц. Мохан ухмылялся, представляя себе измученного племянника, и думал о том, как, в сущности, мало изменились методы подготовки воинов с тех пор, как он сам был в возрасте Яна. Аджит воспитывал в мальчике качества, предписываемые кодексом раджпутской чести: верность, осторожность, расчетливость. Он заставлял Яна-Раджива заучивать наизусть стихи из священных поэм и разбирал с ним труды философов древности, порой подолгу дискутируя с ним над одной строчкой.
