— Вахтанг, — сказала как-то Бригита, — есть два варианта покупки больницы. Первый — приобрести ее в Англии или Штатах, второй — в Японии. У англичан на очень высоком уровне фундаментальная наука, у японцев — прикладная. Пока нам нечего испытывать, так что предпочтительнее больница в Англии или Штатах.
— Я думаю, лучше в Англии. Все-таки Европа. Наука здесь на очень высоком уровне. Кто его знает, может, какой-нибудь молодой ученый придумает что-нибудь, и у него получится. Наша клиника должна быть здесь.
— Мы будем принимать безнадежно больных, готовых испытывать на себе все последние достижения науки.
— Этого в Европе не поймут, поборники демократии могут настроить против нас общественную мысль.
— Я не понимаю этих европейцев! — в сердцах воскликнула Бригита. — Если человек обречен, разве так важно, когда он умрет — месяцем раньше или позже?! Между тем, идя на риск, он может выиграть жизнь, прославиться на весь мир! Разве это не стоит одного месяца жизни? Разве не такому же риску подвергает себя космонавт, сапер да и любой из нас, только никто не кричит об этом!
— Риск — это удел единиц, имеющих сильную волю. Но ты права, Европа, нежащаяся в роскоши, идет по гибельному пути. Нет людей, которые рисковали бы собой ради идеала. Высокий уровень жизни не позволяет делать это. Европа уже не размножается, прирост населения происходит за счет эмигрантов.
— А теперь они ограничили въезд эмигрантов в свои государства.
— Ну, тем, кто освоит их культуру и будет служить их стране, они не отказывают. Не впускают негодных. Но это тебя не касается — миллиардеру никто не откажет в приюте.
— А в Конституции некоторых стран это прямо и записано, а тебе известно, как дотошно блюдут они свою конституцию.
— Ты, очевидно, имеешь в виду Швейцарию? Ну, знаешь, владельцу миллиардов банковские тузы найдут лазейку, чтобы он мог стать гражданином их страны.
— Ну, что решим, Вахтанг? Где будем покупать здание для нашей клиники? Вообще-то можно его выстроить, но лучше купить готовое. — Бригита предпочла деловой разговор болтовне.
— Мне кажется, лучше всего для этого подходит Германия. Там и законы более мягкие, и к эмигрантам отношение более доброе. И потом, в научном отношении — как в практике, так и в теории — Германия, пожалуй, в первых рядах. Там у меня много друзей, один из моих сыновей хочет продолжить в Германии учебу. Притом это недалеко от моего дома — хоть во Франции, хоть в России, хоть в Грузии. Германия — оптимальный для меня вариант.
— А обо мне ты не думаешь?
— Для тебя это не имеет значения. Лететь через океан на два часа больше или меньше — это неважно.
— Ты прав. Ладно, поможем человеку в беде, в осуществлении его мечты. В этом мое призвание.
— Твое призвание в другом — создать человеку проблемы, а потом помогать ему.
— Это тоже не так уж плохо, я же помогаю в итоге, — засмеялась Бригита, обнимая и целуя Вахтанга.
Через несколько дней они приобрели в Висбадене здание старой больницы, которая после реконструкции могла принять пятьдесят безнадежно больных СПИДом. Еще до окончания реконструкции Вахтанг засел за книги — стал изучать биологию, общую медицину, физику и химию.
Ему пришлось восстановить историческую справедливость по отношению к этим предметам. Все, чем он прежде манкировал, теперь добросовестно учил, и дело стало продвигаться.
Как прилежный ученик, он посещал лекции. Пригласил в клинику молодых перспективных ученых и врачей.
Вахтангу хотелось почаще видеть сыновей, но они были заняты своими делами, им было не до него. Это обижало его, но, вспоминая свою молодость, он понимающе улыбался.
На открытие клиники Вахтанг пригласил Ивана. Онаса перечислила Вахтангу безвозмездно один миллион марок и попросила его согласия на развод. Вахтанг немедленно отослал необходимые документы. На открытии клиники присутствовали Мими, Инесс, Розамонда и Эмилия Абрамовна, которая гостила у Вахтанга. Церемония прошла удачно, мэр города благодарил Вахтанга и обещал всяческую помощь и поддержку.
Вечером на банкете царствовала Бригита. Она не скрывала своего счастья, чем вызвала всеобщее удивление.
— Есть ли перспектива победить СПИД, Вахтанг? — спросила Мими, очень переживавшая за него.
— Оптимизм и только оптимизм! Один оптимист стоит тысячи пессимистов и в три тысячи раз больше того, кто вообще не имеет своего мнения.
— Зачем только Богу было угодно придумывать эту чуму для XXI века? — произнесла Мими.
— Человек обнаглел. Стал жадным, как свинья, борется с природой, хочет для себя все больше и больше. В Азии за последние пятьдесят лет население увеличилось почти втрое. Планета не может прокормить такое количество людей, поэтому Провидение насылает на землю то ураган, то землетрясение, то бросает человечество в объятия наркотиков, то являет ему видоизмененный грипп, не говоря уже об автокатастрофах. Но жизнь на планете не стала более гармоничной, тогда нам послали наказание в виде СПИДа. И лекарство против него не найдем, пока не поумнеем, — раздраженно закончил Вахтанг.
— А почему наказаны ты и Бригита? В чем вы провинились? — не отставала Мими.
— Видимо, меня оговорили перед Всевышним. Донесли, что у меня много детей и я еще собираюсь родить в достаточном количестве, вот и послали мне Еву в лице Бригиты. И заставили влюбиться друг в друга. И ее погубили, и меня. Но, может быть, это и к лучшему. Надо окинуть прошлую жизнь трезвым взглядом и с надеждой смотреть в будущее.
— Вахтанг прав, мы в сравнении с этим миром — дождевые черви. Для нынешней молодежи нет ничего святого. Они применяют наркотики для стимуляции жизненных сил и испытания собственных возможностей, будучи уверенными, что не привыкнут к ним и будут контролировать ситуацию. И все-таки я смотрю в наше будущее с надеждой. Я пью за ту гору, которая не придет к Мухаммеду, она вселяет в нас надежду, — сказала Бригита, отпивая из своего бокала.
— Эпидемия СПИДа внесла кое-какие изменения в человеческую культуру. Посмотрите, почти во всех языках активизировалась ненормативная лексика. То, что раньше резало нам слух, звучит сегодня вполне обыденно, и никто не извиняется, когда употребляет эти слова. Разумеется, кроме старых интеллигентов, — заметила Эмилия.
— Современная жизнь изменила и женщину. К сожалению, сегодня большинство привлекательных женщин смотрят на свою красоту как на ремесло, а не как на искусство. Сегодняшнюю женщину почти не интересует духовное общение. И это считается женским равноправием, феминизмом, — отозвался Вахтанг.
— Ты не прав, Вахтанг, я вот очень люблю искусство, но тебя-то я завоевала! Этого нельзя отрицать, — Бригита рассмеялась.
— Ты — неисправимый циник. Ты меня так любишь, что ждешь не дождешься, когда, я умру, чтобы поставить на моей могиле какое-нибудь произведение искусства в знак твоей любви ко мне, — упрекнул ее Вахтанг.
