— Ставлю пятьдесят евро, что он выиграет, — говорит Филип.
— Наш третий номинант — Патрик Гриффин, с сериалом «Палата», — объявляет Джей под все усиливающиеся аплодисменты. — Похоже, что это единственный драматический сериал, в сравнении с которым «Скорая помощь» смотрится толпой малолеток, переодетых врачами и нянечками.
Я оборачиваюсь туда, где сидит Патрик Гриффин, — его столик сразу за нашим; он, кажется, немного перебрал бренди. Он развалился на стуле, высокий, раскрасневшийся, и обнимает сразу двух хорошеньких блондинок, которые выглядят так, будто только что поругались.
И тут я вижу нечто.
Происходит нечто странное, словно опыт переселения душ, когда мысленно спрашиваешь себя: «Неужели это на самом деле? И прямо сейчас? И здесь? Со мной?»
Прямо в зал с видом хозяина входит тот, чье имя навсегда останется неизреченным.
Боже мой господи, пусть лучше это будет галлюцинация…
Нет, это он. Преследуемый по пятам охраной отеля.
У меня есть выбор: или упасть в обморок; или блевануть; или кинуться прочь, как выражается Рэйчел, НХВО, развив такую скорость, какая только возможна на шестидюймовых каблуках.
Но я не могу, потому что объявили мою номинацию.
Он видит меня.
Прежде чем я успеваю стереть с лица капли пота, выступившего от волнения, он устремляется туда, где я сижу.
Далее все разворачивается, словно в тошнотворной замедленной съемке.
Сначала я слышу, как Джей Джоунс выкрикивает мое имя.
Я смутно слышу оглушительные аплодисменты и одобрительный топот множества ног за нашим столом.
Тот, чье имя навсегда останется неизреченным, опускается на одно колено прямо передо мной.
Крутят кадры из моего сериала.
Слава богу, хоть не показывают меня в прямом эфире.
Но это ненадолго.
— Эмилия, посмотри на меня, — произносит он, хотя у меня от волнения так шумит в ушах, что я почти ничего не слышу.
Все за столом уставились на меня, и я хочу провалиться сквозь землю.
— Что он здесь делает? — спрашивает Филип.
Наверное, его спрашивают, кто это стоит на коленях у моего стула, потому что я вдруг отчетливо слышу, как Филип поясняет: «Это ее бывший любовник».
За столом словно начинают играть в испорченный телефон: в перешептываниях я улавливаю: «бывший любовник», «что ему надо», «пусть кто-нибудь выведет его, пока не объявили победителя». Потом Джей устраивает настоящий спектакль со вскрытием конверта.
Теперь тот, чье имя навсегда останется неизреченным, схватил меня за руку и не отпускает.
— Отцепись! — ухитряюсь прошипеть я, но он только крепче ухватывается за меня.
— И победителем становится… о, какое счастье!..
— Эмилия, выходи за меня замуж.
— Что ты сказал? — я поворачиваюсь к нему, и все становится похоже на сцену из спектакля.
— Я прошу тебя выйти за меня замуж.
Я гляжу на него в потрясении. И все остальные, кто это слышал, тоже; и тут вдруг…
— Лучший продюсер — …Эмилия Локвуд, за работу в сериале «Кельтские тигры»!
Грохот аплодисментов, и мне кажется, что я теряю сознание.
Камера практически у меня под носом, все глядят на меня, а телефон светится и скачет по столу, пока Очаровательные девушки шлют свои эс-эм-эс, и все это время тот, чье имя навсегда останется неизреченным, не размыкает железной хватки, уцепившись за мою руку.
Я встаю и пытаюсь стряхнуть его руку, но не могу.
Я в полном шоке, но задним умом понимаю, что мне надо выходить на сцену, где Джей стоит с большим призом и глядит на меня.
И все глядят на меня.
Аплодисменты постепенно стихают.
Тишина кажется мне гробовой.
— Я прошу тебя выйти за меня замуж, — медленно и спокойно повторяет тот, чье имя навсегда останется неизреченным. Клянусь, он все это подстроил. — Я сделал самую большую ошибку в своей жизни, расставшись с тобой, и теперь я умоляю. На коленях. Перед всеми этими людьми. Выходи за меня замуж!
Это кошмар. На огромном экране над сценой я вижу свое лицо крупным планом, пунцовое от стыда, и, что еще хуже, тот, чье имя навсегда останется неизреченным, кажется, ни в грош не ставит тот факт, что миллион зрителей глазеет на все это у себя дома.
— Ну же, Эмилия! Разве женщины не любят широких романтических жестов?
Не знаю как, но все же я ухитряюсь избавиться от него и доковылять до сцены. Джей подает мне руку и помогает подняться по ступенькам.
Я единственный победитель, который идет за своей наградой в полной, абсолютной тишине.
Джей протягивает мне приз.
— Вы проделали искусный отвлекающий маневр, — острит он. — Это я должен быть гвоздем программы. Нельзя перетягивать одеяло на себя.
По залу пробегает волна смешков, и я понимаю, что должна произнести благодарность. Сбежать не получится.
«Отшутись, — советует мне внутренний голос. — Главное — поторапливайся. Говори что угодно, только не молчи».
— Спасибо… спасибо большое всем, — произношу я в микрофон слабым голосом, словно из далекого далека.
Ко мне обращены три сотни лиц.
Тот, чье имя навсегда останется неизреченным, все еще стоит у моего стола.
— Ну, — говорю я, — как вы все заметили, я была совсем к этому не готова.
Опять смешки.
— Если бы вы увидели этот сюжет в «Кельтских тиграх», то, наверное, решили бы, что сценарист заврался.
Смех усиливается.
Кто-то за передними столиками кричит мне:
— Так вы выйдете за него замуж? Бедняга до сих пор стоит и ждет ответа.
Начинаются ропот и бормотание, в котором я потрясений пытаюсь что-то разобрать.
— Нет, не выйду, — слышу я свой собственный голос.
Проносится явственный вздох изумления.
— Извините, но если бы вы знали все, что произошло, вы бы не удивились.
Опять смешки и озадаченный ропот.
— Ты связалась с ним? Проблема в этом? — говорит тот, чье имя навсегда останется неизреченным, указывая на Филипа.
— Нет, — в унисон отвечаем мы с Филипом.
Затем Филип добавляет для полной ясности:
— Я не ее бойфренд.
— О-о-о, так выходи же за него замуж, — кричит кто-то из задних рядов. — Он поступил так романтично! Нельзя так просто отшить несчастного парня при всем честном народе.
Часть зала начинает хором скандировать:
— Скажи «да»! Скажи «да»! Скажи «да»!
