Книга Черное дело - Алексей Атеев

1

1971 год, август. Москва

На редакционной летучке шло обсуждение комплекта газеты за прошедшую неделю, когда в кабинет главного заглянула секретарша.

– Осипова просят выйти, – с некоторым смущением сообщила она, зная, что с летучки обычно никого не отпускали.

– Кто? – недовольно пророкотал главный.

– Читающий редактор: какие-то вопросы по номеру.

– Ну иди, – главный небрежно кивнул головой.

Осипов недоумевая вошел в кабинет Корзюкова, а именно он вел номер, и оказался неприятно удивлен, увидев сидящую у окна генеральшу Сокольскую. С того памятного дня, когда он познакомился с ней, Осипов имел счастье лицезреть ее всего два раза, во время оформления документов на машину. «И вот снова настал желанный момент!» – чертыхнулся он про себя.

Осипов не без оснований подозревал, что его машина кое для кого была как кость в горле. Самое главное, никто толком не знал, как она ему досталась. Строились разные предположения, пытались выведать у него самого, однако Осипов стойко молчал, отшучиваясь, что выиграл «волгу» в лотерею. Видимо, Корзюков чувствовал какую-то связь между появлением генеральши и обретением «волги», поскольку несколько раз полушутливо намекал, что с Ивана причитается за содействие. На этот раз он демонстративно опустил глаза в лежащую перед ним полосу, а генеральша, напротив, вскочила и бросилась к Осипову. Журналиста поразила перемена, произошедшая с ней. Обычно холодная, высокомерная, она сейчас находилась в высшей степени возбуждения. Лицо и открытую часть шеи и груди покрывали красные пятна, шляпка сбилась в сторону, вуаль была небрежно поднята. Глаза генеральши лихорадочно сверкали, она время от времени делала судорожные движения ртом, точно пыталась проглотить что-то застрявшее в горле.

– Нам нужно срочно поговорить, – почти прокричала она, завидев Осипова.

«Пришла машину назад требовать, – сообразил тот, – ну вот, праздник кончился…»

– Товарищи, шли бы разбираться куда-нибудь в другое место, – недовольно произнес Корзюков, почуяв приближение скандала, – вы мне мешаете.

– Идемте ко мне, – предложил Осипов.

Генеральша без слов пошла следом.

В кабинете Осипова она тут же закурила и, нервно затягиваясь, уставилась на Ивана.

Молчал и он, ожидая продолжения.

– Я нашла истинного убийцу моего сына, – неожиданно спокойно сказала генеральша. – Сама нашла, без вашей помощи.

– Кто же это?! – изумился Иван.

– Погодите, я все расскажу. Не подумайте, что пришла требовать назад «волгу», черт с ней! Однако вам нужно довести дело до конца. Убийца моего сына должен быть наказан!

– Но кто же это?! – Осипов действительно не находил места от любопытства. «А может быть, она врет? Или просто слегка свихнулась на почве трагической гибели Валентина».

– Кто он? – переспросила Сокольская. – О! Этот человек… – Она остановилась и снова закурила. – Убийца – мой родной брат! – неожиданно закончила она.

– Ваш брат?!

– Именно!

– Вы уверены?!

– Я давно его подозревала. А теперь он сам признался. Только что. Часа примерно два назад я была у него на даче… имела длительный разговор… Да. Словом, он признался.

– Но зачем он убил вашего сына?

– Не знаю… не знаю… Он страшный человек… Он оборотень.

– Оборотень?!

– Фигурально, конечно. Зверь!

– Я ничего не понимаю! Можете рассказать связно, последовательно?

– Последовательно? Очень долго рассказывать. – Она, не докурив, затушила сигарету в пепельнице и тут же достала новую. – В том, что именно он убил, я не сомневаюсь. Сам же сказал. – А может, он просто пошутил? – предположил Осипов и тут же понял всю бессмысленность подобного.

– Пошутил? Нет, он не шутил! Он никогда не шутит! – Речь генеральши становилась все более бессвязной.

– Я бы чего-нибудь выпила, – неожиданно сообщила она.

– К сожалению, у меня пусто.

– Тогда поехали ко мне, – неожиданно предложила генеральша, – там я вам расскажу все более подробно. И выпивка у меня найдется. Поехали? – Она просительно и жалко улыбнулась, и Осипов понял, что ей просто страшно оставаться одной. Без особой охоты он согласился.

Генеральша, конечно же, жила на улице Горького. Огромная квартира была намеренно затемнена. Плотные тяжелые шторы тщательно задернуты, словно малейший солнечный луч доставлял физическое страдание. Осипов следовал в полутьме за генеральшей по каким-то извилистым коридорам и наконец очутился в совершенно темной комнате. Вспыхнула хрустальная люстра, и он увидел, что находится в просторной, шикарно, но старомодно обставленной зале. Мебель – массивный тяжеловесный гарнитур из карельской березы – словно говорила: я сотворена на века к вящей славе здешних обитателей. Рухнут системы, падут правительства, а я буду продолжать служить власть имущим, нынешним или будущим. Карельская береза – светлое, радостное дерево, сродни янтарю, но здесь оно имело строгий, даже мрачноватый оттенок. Генеральша кивнула на кожаное кресло, достала из «горки» бутылку армянского коньяка, два бокала, коробку шоколадных конфет, налила сначала себе, потом гостю, без слов выпила, налила снова… И только тогда посмотрела на Осипова.

– Машину вы получили, а преступника подлинного не нашли, – упрекнула она, но как-то равнодушно.

Осипов молчал. По сути, она права, но непонятно, куда клонит. Ведь речь идет о ее брате.

– Я говорю, отработать нужно должок.

– Вы совершенно правы, но что вы предлагаете?

– А что, собственно, могу предложить? Схватить его и уволочь в милицию? Так ведь никто не поверит. Убить его? У вас вряд ли получится. Можете себе представить: я сегодня стреляла в родного брата. Сама! С расстояния в пять шагов. И не попала! А ведь я умею пользоваться оружием. Сергей всегда был со странностями. Особенно они усилились после того, как мы поселились в лесах. Сбежали от преследований НКВД. Отец наш, царство ему небесное, решил, что сможет скрыться в тайге, где ни его, ни семью не найдут. Он глубоко ошибался. В нашей стране всюду найдут. Обнаружили, прилетели на самолете, вы представляете, отца тут же застрелили, а нас, семью, вывезли. Мать, конечно, посадили, и она сгинула в лагерях, а меня и брата определили в детдом. Так вот. Еще там, в лесу, я стала замечать, что брат стал каким-то не таким. Изменился. Не то чтобы одичал, а словно переродился. По каким конкретно признакам я это определила, не сумею сказать, однако можете мне поверить. Много было разного. Я всю жизнь старалась ему помогать, тащила его. Вывела, можно сказать, в люди. Еще бы! Стал известным кинорежиссером.

– Кино?! – изумился Осипов.

– Кинорежиссером. Вы не ослышались.