— Тогда это казалось мне правильным, —пробормотала я, представив себе другое время, другое место и другогочеловека. — Он был таким грустным и так сердился на меня… Он не мог жить,зная, что я сделала. Я только хотела, чтобы меня навсегда вычеркнули из егопамяти. Думала, будет лучше, если он… если все… забудут обо мне. Забудут о том,что я существовала.
— А теперь передумала?
— Я видела его… через много лет, когда он состарился. Явернула себе прежнее обличье — кстати говоря, в последний раз. Я стала такой,какой он меня помнил, и подошла к нему. Но он даже не посмотрел на меня. Какбудто не знал вовсе. Время, которое мы провели вместе… Любовь, которую он питалко мне… Все ушло. Ушло навсегда. Это убило меня. Я стала ходячим мертвецом.
Я покачала головой.
— Я не могла позволить, чтобы это повторилось с Сетом.После того как узнала силу его чувства ко мне. Даже если теперь эта любовьпогибла… если после моего рассказа от нее не осталось камня на камне. Даже еслион больше никогда не заговорит со мной. Это лучше, чем мысль о том, что эталюбовь не существовала.
— Любовь редко бывает идеальной, — напомнилКартер. — Люди обманывают себя, думая, что она возможна. Именнонесовершенство делает любовь совершенной.
— Хватит с меня ваших парадоксов, — сказала я,внезапно почувствовав усталость, — Я только что потеряла человека,которого смогла полюбить после стольких лет. Полюбить по-настоящему. Не ради чистогонаслаждения, как с Романом. Сет… У него было все. Страсть. Понимание. Дружба.
Я закрыла глаза и проглотила комок в горле.
— Мало того, я согласилась продолжить активноеисполнение обязанностей суккуба. — Мне не давали покоя мысли о хорошихпарнях типа Дага и Брюса. Я не хотела их губить. — Картер, если бы вызнали, как я это ненавижу… Вы понятия не имеете, как мне не хочется этимзаниматься. Но дело того стоит. Стоит, если Сет сможет сохранить своивоспоминания.
Я неуверенно посмотрела на ангела.
— Он сможет, правда? — Картер кивнул, и яоблегченно вздохнула. — Вот и хорошо. По крайней мере, во всей этойистории будет луч надежды.
— Конечно, будет. Надежда есть всегда.
— Только не для меня.
— Надежда есть всегда, — решительно повторил он.Командная нотка, прозвучавшая в его голосе, напугала меня. — Надеждызаслуживает каждый.
На мои глаза вновь навернулись слезы. О боже. Казалось, впоследнее время я только и делала, что плакала.
— Даже суккуб?
— А суккуб особенно.
Он снова обнял меня, и я опять дала волю слезам. Проклятаядуша получила недолгую передышку в объятиях небесного создания. Неужели Картерсказал правду? Неужели у меня еще есть надежда? И тут я вспомнила то, чтозаставило меня сначала задохнуться, а потом засмеяться.
Ангелы никогда не лгут.
Эпилог
— Кейси заболела, — бодро сказала мне Пейдж,надевая пальто. — Тебе придется заменить ее за кассой.
— Нет проблемы. — Я прислонилась к стене еекабинета. — Здесь интереснее, чем дома.
Пейдж широко улыбнулась.
— Спасибо, что пришла. Да еще после неожиданногозвонка. — Она рассеянно похлопала себя по животу. — Надеюсь,обойдется, но боль не отпускает целый день…
— Все в порядке. Ступай. Ты должна заботиться о себе.Точнее, о вас двоих.
Она еще раз улыбнулась мне, взяла сумочку и пошла к двери.
— Где-то здесь бродит Даг. Если понадобится помощь,привлеки его. Что-то я должна была тебе сказать… Ах, да, тебе кое-что просилипередать. Оно в твоем кабинете. Я положила его в кресло.
От ее слов у меня засосало под ложечкой.
— Ч-что это?
— Сама увидишь. Все, я ушла.
Я вышла следом за Пейдж и поплелась в свой кабинет. Впрошлый раз в моем кресле лежал конверт от Романа, еще один кусочек извращеннойигры в любовь и ненависть. «О боже, — подумала я. — Я знала, что этобудет совсем не так легко, как говорил Картер. Роман вернулся, и все началосьсначала. Он ждет, что…»
Тут я задохнулась и потеряла дар речи. В кресле лежал «ПактГлазго».
Я осторожно подняла книгу, держа ее, как драгоценнуюфарфоровую чашку. Это был мой экземпляр, тот самый, который я просила Сетаподписать месяц назад, Я совсем о нем забыла. Когда я открыла обложку, из книгипосыпались лепестки лаванды. Их оказалось всего горстка, но эти лепестки былимне дороже всех букетов на свете. Я собрала их, а потом прочитала:
Фетиде.
Я понимаю, что сделал это с большим опозданием, но оченьчасто то, чего мы желаем больше всего, приходит только в результате терпения ипосле долгой борьбы. Думаю, такова человеческая природа. Это знал еще Пелей.
Сет.
— Знаешь, он вернулся.
— Что? — Я отвлеклась от загадочной надписи иувидела Дага, остановившегося в дверном проеме.
Он кивнул на мою книгу.
— Мортенсен. Снова сидит в кафе и строчит, как обычно.
Я закрыла книгу и вцепилась в нее обеими руками.
— Даг… ты еще не забыл греческие мифы?
Он фыркнул.
— Обижаешь, Кинкейд.
— Фетида и Пелей… это ведь родители Ахилла, верно?
— Верно, — ответил он.
Даг считался у нас экспертом в области классическойфилологии.
Я была совершенно сбита с толку. Не понимала смысла надписии не могла взять в толк, почему Сету понадобилось намекать на великого героявремен Троянской войны.
— А остальное ты помнишь? — с любопытством спросилменя Даг.
— Что именно? Что Ахилл был бездельником и психопатом?Да, это я помню.
— Ну, это знают все. А я имею в виду самое интересное.Про Фетиду и Пелея.
Я покачала головой, и он продолжил тоном профессора:
— Фетида была морской нимфой, а Пелей — любившим еесмертным. Но когда он решил за ней поухаживать, Фетида повела себя какпоследняя сука.
— Как это?
— Она умела превращаться.
Я чуть не уронила книгу.
— Что?
Даг кивнул.
— Когда Пелей подошел к ней, она начала превращаться вовсякое дерьмо, чтобы его отпугнуть. Становилась дикими животными, силамиприроды, чудовищами и так далее.
— А он… что он делал?
— Держал ее. Схватил и не отпускал во время всех этихжутких метаморфоз. В кого она только не превращалась, он все равно держал.
