канцелярия П. М. Голицына согласилась зафиксировать 1710 г. как год начала начисления доимочных денег. По мнению Н. И. Павленко, подобные послабления, полученные князем от государя, были связаны не столько с его дружеской привязанностью, сколько с умелой закулисной игрой, главным защитником А. Д. Меншикова в которой была Екатерина Алексеевна[1180]. Принимая во внимание ценные выводы историка относительно взаимоотношений Александра Даниловича с государыней, скажем несколько слов о кабинет-секретаре А. В. Макарове, который вместе с Екатериной приложил руку к урегулированию дел князя.
Собирая сведения о своих счетах, А. Д. Меншиков обращался к А. В. Макарову по делу беглого комиссара А. С. Сергеева. 31 октября 1716 г., находясь в Любеке, кабинет-секретарь отвечал: «…что ж изволите упоминать о Сергееве, и о том Его величеству уже довольно внушено (внушено, должно быть, благодаря стараниям Алексея Васильевича и Екатерины. – М. Н.), какова он состояния человек, а о высылке ево к щоту к Гарасиму Кошелеву посланы два указы, и ежели он по тем указом не будет выслан, то уже истинно мочно дивитца»[1181]. В связи с занятостью Петра вынесение решения затянулось до начала
1717 г. А. В. Макаров одним за одним отправлял к А. Д. Меншикову письма с обещанием «…о том я буду старатца, улуча благополучное время»[1182]. В феврале кабинет-секретарь посылал Александру Даниловичу копию указа государя к поручику от гвардии Юрьеву с повелением А. С. Сергеева и его товарищей освидетельствовать счетом: «Письмо твое декабря от 4 числа до нас дошло, в котором пишешь, что по делу Сергеева щоту окончать невозможно для того, что то дело касаетца больше до розыску. И по получении сего указу Сергеева и протчих ево товарыщей по первым нашим посланным указам прежде, сколько возможно, освидетелствуй щетом, а потом кто причинен будет к розыску, по тех розыщи, и по розыску виноватых возьми за караул и привези с собою в Питербурх»[1183]. О том, как закончилось дело А. С. Сергеева, нам неизвестно. Некоторые отрывочные сведения обнаруживаются в работах Д. О. Серова и Н. И. Павленко. Д. О. Серов отмечал, что А. Д. Меншиков лично проводил допрос А. А. Курбатова, в доме которого видели беглого комиссара[1184]. Н. И. Павленко указывал на благодарность, посланную князем А. И. Ушакову, «…за показанную вашу к людям моим милость, которые были у щоту Сергеева»[1185].
В 1718 г. А. Д. Меншиков добивался переноса года начала отсчета доимочных денег на 1710 г.[1186] Согласно Н. И. Павленко, логика князя была проста: именно до 1710 г. он чаще всего присваивал казенные средства[1187]. В феврале 1718 г. А. Д. Меншиков не без раздражения передавал А. В. Макарову позицию ведшего следствие генерал-майора П. М. Голицына, который считал злоупотребления князя не с 1710 г., как тот хотел, а с 1701 г.: «…написаны на меня с [1]701 по [1]715 год многие деньги, напрасно умножая сумму, с которой выписки его сиятельство, генерал-маеор князь Голицын послал к вашей милости копию, для чего предлагал я ему, дабы к тому щоту для ясного следования взять подлинные дела, которые уже принимать и по некоторым уже следовать начали, а против помянутой посланной к вам выписки, по которым статьям не доведетца на нас в надлежащую сумму причитать, выписав особливо. Присем прилагаю, которые самые явные и напрасно на нас положенные. Всех по указу повелено в делах следовать с [1]710 году, а по щотам моим следовать с [1]701 году, и о том не могу знать, чего ради мне против других отменя»[1188]. При письме он посылал копию с ведомости В. В. Долгорукова, считавшего необходимым назначить дату на 1703 г.[1189]
А. В. Макаров в ответ на жалобы князя передавал следующее: он доносил о деле государю и тот сказал, что считать растраты А. Д. Меншикова с 1701 г. никому не приказывал. Кабинет-секретарь, кроме того, сообщал, что от своего лица затребовал у П. М. Голицына объяснения[1190]. По прошествии месяца князь снова писал Алексею Васильевичу, так как П. М. Голицын на попятную не шел и продолжал вести счет финансовым аферам А. Д. Меншикова с 1701 г. Он просил, подыскав благоприятный момент, донести царю о существующем несогласии – примечательно, что А. Д. Меншиков, говоря об этом, ссылается на неких своих «советников», – и определить в канцелярии П. М. Голицына точную и правильную дату. Александр Данилович, рассчитывая на благоприятный для себя ход событий, на следующей почте ждал от А. В. Макарова указа за печатью[1191]. Кабинет-секретарь надежд князя не оправдал, он отвечал, что государю обо всем донес, но решения пока не получил, так как Петр занят разыскными делами по делу царевича Алексея[1192].
В следующем, 1719 г. и далее на протяжении начала 1720-х гг. А. Д. Меншиков продолжал настаивать на послаблениях. А. В. Макаров старался А. Д. Меншикова, терявшего терпение, успокоить. Каждый раз он находил новые причины, по которым Петр I не отвечал князю. Например, 7 февраля 1719 г. он заверял Александра Даниловича, что вопрос о доимочных деньгах будет рассмотрен после того, как государь закончит употребление вод и возвратится на Петровские заводы, тогда же и Екатерина будет чинить «предстательство» (как мы видели, окончательное решение не было принято)[1193]. В защиту А. В. Макарова можно отметить, что он все-таки добился для А. Д. Меншикова некоторых послаблений: кабинет-секретарь убедил монарха подписать указ, согласно которому П. М. Голицын не должен был спрашивать доимочных денег с князя до прибытия царя в Санкт-Петербург[1194], где А. Д. Меншиков рассчитывал с ним лично увидеться.
Князь, не ограничиваясь «предстательством» кабинет-секретаря и Екатерины Алексеевны, пытался сообщить о своих проблемах государю напрямую[1195]. Он напоминал Петру I свои былые заслуги, указывал, что не все деньги потратил на собственные нужды, но и направлял их на государственное благо, винился и при этом упорно требовал перестать с него взыскивать всё новые и новые денежные суммы. Так, в августе 1719 г. А. Д. Меншиков обращался к монарху: «По щету, которой изыскивал Василей Долгорукой в канцелярии Ижерской, написано на меня несколько сот тысяч без всякого явного свидетельства, о чем было надлежало ответствовать президенту Анисиму Щукину, ибо он тою канцелярией) правил. И в том я, хотя мне и ответствовать не подлежало, во всем ответствовал. А по изследованию ево, князя Долгорукого, також и ныне в канцелярии генерала-моэора, князя Голицына и по справкам с канцеляриями и с Кабинетом вашего величества с приходными и росходными книгами с меня снято 485 537 рублев. А затем с
