стоит тратить время на парнишку. Но тетушка Линда ответила, что ей не нужно никаких денег, и продолжала учить Шандора.
И мальчик, усердно постигая музыку, начал мечтать о том, что станет пианистом… Пианист из него не получился, и после армии Шандор Бартош решил пойти служить в милицию. Начал он в Сольноке, потом его перевели в Будапешт. Это произошло после того, как он раскрыл сложное преступление, благодаря чему в руки правосудия попали три опасных рецидивиста, давно уже разыскиваемых милицией. Бартошу была объявлена благодарность, и его направили в столицу.
Бартошу нравилось расследование преступлений. Он рассуждал так: преступление — порождение злого умысла; оно может быть сложным и запутанным, и только к тому приходит удовлетворение от раскрытия преступления, кто буквально вживается в дело, знает его малейшие подробности, скрытые пружины, мотивы и взаимосвязи. Преступник обычно оставляет следы. Впрочем, один опытный следственный работник в Сольноке говорил ему: «Голый след — это ничто. Следы и тогда остаются следами, когда они уводят с правильного пути. А кто может заранее сказать, по какому пути они поведут?..»
Бартош вскипятил чай, поджарил гренки и в маленькой кухоньке позавтракал.
Потом снова взял газету, полистал ее, и взгляд его невольно остановился на небольшой заметке, озаглавленной: «Обвиняемый в убийстве жены почтовый служащий перед судом».
В ней говорилось о том, что в городском суде Будапешта слушалось дело Яноша Добровича, тридцати семи лет, почтового служащего. На судебном заседании был допрошен подсудимый, который вел себя крайне путано, несколько раз принимался плакать и отказывался признать себя виновным в инкриминируемом преступлении. Он признал, что в день убийства встречался с женой, между ними произошла перебранка и он стал угрожать жене, говорил, что убьет ее. Однако узнал он о том, что жена убита позже, когда за ним приехали из милиции и взяли под стражу.
В конце заметки сообщалось, что почтовый служащий Янош Добрович признан судом виновным в убийстве своей жены, заявившей ему о намерении развестись с ним. Убийство было совершено ударом ножа. Женоубийце вынесен смертный приговор. Адвокат осужденного подал кассационную жалобу. Верховный суд приговор городского суда отменил и вернул дело на доследование.
И Шандор Бартош помнил ту ночь, когда Добрович пытался убежать, но его поймал у калитки водитель машины. Они повезли тогда Добровича в морг, так как нужно было опознать убитую. Бартош помнил, как тот рыдал над трупом, упал на колени и, плача, приговаривал: «О Маргит, Маргит! Прости меня!»
Одевшись, Бартош резво сбежал по лестнице.
Отказ от признания
— Что случилось, дорогой дважды левша?! Насколько мне известно, вам ведь только завтра на работу, — с улыбкой встретил его майор Жаги. — Излишнее рвение тоже не достоинство в нашей профессии.
— Тут дело не в излишнем рвении, — ответил Бартош, немного смутившись. — Я хотел бы обратиться к вам с просьбой.
— Пожалуйста. Слушаю вас.
— Я бы попросил разрешить мне доследовать дело Добровича. Именно мне. По-моему, он не убивал жену.
— Но обстоятельства дела? Они против него. Впрочем, Верховный суд действительно вернул дело на доследование… Почему бы вам и вправду не копнуть поглубже? Тем более что вы вдруг начали настаивать па его невиновности. И мой вам совет: еще раз внимательно осмотрите квартиру.
Листая протокол судебного заседания, Бартош представил себе Добровича сидящим на скамье подсудимых в окружении двух конвоиров. Добрович — осунувшийся и надломленный, веки красные, руки дрожат. Зал, надо думать, наполовину пуст — ведь дело не обещало сенсаций, газеты писали о нем скудно.
— Где в день убийства вы были? — спросил председательствующий.
— Я встретился с женой на площади Лехела.
— Почему именно на площади Лехела?
— Потому что она была там, в отделе заграничных виз.
— Где работала ваша жена?
— Приемщицей в мастерской промкооперации «Кордона» на улице Сердца.
— Откуда вам стало известно, что ваша жена пойдет в отдел виз, если вы уже две недели не жили вместе?
— Я неоднократно пытался дозвониться к ней по телефону, но она всячески уклонялась от разговоров со мной. Тогда я взял на работе отгул и направился в мастерскую. Там узнал: жена несколько минут назад куда — то ушла. Имре Варга, ее коллега, сказал, что в отдел виз…
— Она собиралась ехать за границу?
— Вроде бы в Дубровник, на курорт.
— Одна?
— Не знаю. С ней я не говорил об этом. Я спросил у Варги, где отдел виз, и он сказал, что на площади Лехела. Я пошел туда и стал дожидаться ее. Когда она вышла и увидела меня, то заявила, что не желает со мной разговаривать. Мол, я ей надоел и она ненавидит меня.
— Это она сказала на улице?
— Да. Я стал умолять ее выслушать меня. Мы шли по улице Резчиков; там живет ее подруга, и я думал, что Маргит идет к ней.
— Слышал ли кто — нибудь, как вы угрожали жене?
— Не думаю. Я же не кричал.
— Даже тогда, когда стали угрожать жене, что убьете ее?
— Не знаю.
— В милиции вы сначала отрицали свою вину, а затем признались в убийстве.
— Мне все надоело. И к тому же я ведь… действительно хотел… это сделать. У меня было такое намерение: покончить с ней, а потом и с собой. К сожалению, я не нашел в себе достаточно сил…
— Факты свидетельствуют о другом. А не могли бы вы нам рассказать, где вы были после того, как расстались с женой? Кстати, в какое время и где вы с ней расстались?
— На улице Резчиков. На углу. Приблизительно в полдень. Она куда — то заторопилась, а я выпил два-три стакана фреча [5] и пешком побрел домой.
— Пешком? На шоссе Конкой-Теге?!
— До фуникулера я шел пешком. По дороге раза два еще заходил в корчму или еще куда — то выпить вина. Начало темнеть, когда я добрался до фуникулера. В гостинице «Будапешт» уже зажглись огни.
— Вы пешком дошли до остановки фуникулера? Но чего ради? Ведь фуникулер не работает. Он сейчас на ремонте.
— Да-да… разумеется… Но тогда я позабыл об этом… Пришлось вернуться на Московскую площадь, там я сел на автобус… Но сначала еще зашел в кафе «Фуникулер».
— Там что — то но помнят, чтобы вас видели.
— Оно и понятно: я раньше никогда там не был… Потом я вернулся домой и лег спать. Меня разбудил работник милиции. Вот все, что я могу сказать…
«Надо будет посмотреть протоколы допросов, — подумал Бартош, — и заключение, с которым дело было передано в прокуратуру. Ведь в ходе предварительного
