от времени смотрю всякий трэш по телику, потому что считаю, что поэту необходимо смотреть вокруг: я хочу знать, в мире каких желаний я живу. Я хорошо готовлю, но мой кулинарный репертуар ограничен. Мои стейки и вправду хороши, но я знаю, что они не сравнятся с теми, что подают почти везде в Аргентине. Я с подозрением отношусь к людям, которые обнимают деревья. Мне подозрительна и йога для малышей, получившая распространение в Калифорнии. У меня нет смартфона. Я не пользуюсь соцсетями. Если вы нашли там мой профиль, то это точно подделка. Я никогда полностью не доверяю масс-медиа и по важным политическим вопросам составляю более полное представление о ситуации из разных источников, включая как западные СМИ, так и «Аль-Джазиру» и российское телевидение, а иногда даже нахожу речи политиков целиком где-нибудь в интернете. Зато доверяю Оксфордскому словарю английского языка, одному из великих культурных достижений человечества. Я говорю об издании в двадцати огромных томах, в которых уместилось около шестисот тысяч словарных статей и более трех миллионов цитат из текстов, созданных на протяжении более чем тысячелетней истории английского языка. Мне представляется, что составители этого словаря, которых были десятки тысяч, в том числе энтузиасты-любители, прошерстили все, что было опубликовано на английском за последние сто пятьдесят с лишним лет. Для меня это книга книг, которую я возьму с собой на необитаемый остров. Это неиссякаемое чудо. Когда я впервые приехал к Оливеру Саксу на остров Уордс, расположенный к северо-востоку от Манхэттена, я забыл точный адрес, но помнил название улочки. Была зима, дорога в этом месте шла под уклон и была покрыта ледяной коркой. Припарковав машину, я скользил вниз по обледенелому тротуару, заглядывая во все освещенные электрическим светом окна. Ни на одном из окон не было занавесок. И вот через одно такое окно я увидел мужчину, растянувшегося на диване с одним из массивных томов Оксфордского словаря. Я понял, что это, скорее всего, Сакс, и так оно и вышло. Наш разговор начался с этого самого словаря: для него это тоже была книга книг.
С этим словарем может соперничать только одна книга, если речь идет о выборе чтения, которое можно взять на необитаемый остров: это Флорентийский кодекс в английском переводе Артура Андерсона и Чарльза Диббла. Во времена разграбления и уничтожения империи ацтеков испанской короной нашелся один-единственный человек, который тогда же предпринял попытку спасти исчезающую культуру и сохранить как можно больше знаний о ней. Его звали Бернардино де Саагун, он был монахом-францисканцем. Он начал собирать все, что мог найти об истории ацтеков, их религии, сельском хозяйстве, медицине, воспитании детей. Изначально все тексты созданы на одном из вариантов языка науатль, но уже тогда они были записаны в две колонки с испанским переводом. Я держал оригинальный Кодекс в руках в Амброзианской библиотеке в Милане, и мне даже разрешили снять несколько страниц из него для фильма «Бог и обремененные» (1999) о двухтысячелетней истории христианства. Над переводом Кодекса работали два великих исследователя из Университета штата Юта – Артур Андерсон и Чарльз Диббл. Именно в Юте исследования доиспанской культуры находятся на исключительно высоком уровне, поскольку мормоны считают ацтеков одним из потерянных племен Израиля. Андерсону и Дибблу понадобилось более двадцати пяти лет на то, чтобы перевести все, но их текст обладает силой и глубиной перевода Библии короля Якова. В то время я участвовал в проекте по реконструкции завоевания испанцами Мексики, увиденного глазами ацтеков (этот проект так и не получил финансирования), а для этого пытался освоить начала классического науатля с помощью грамматики и словаря. Тогда же я совершил своего рода паломничество в Солт-Лейк-Сити, чтобы встретиться с Чарльзом Дибблом, тогда уже вышедшим на пенсию – ему было около восьмидесяти четырех. Профессор Андерсон к тому времени умер. Диббл – удивительный тихий и глубокий человек – был поражен тем, что его разыскал немецкий режиссер, который к тому же в восторге от их работы. Двенадцать билингвальных томов «Флорентийского кодекса, или Общей истории дел Новой Испании» на науатле и английском закончили публиковать в издательстве Университета Юты[54] в 1982 году. В тот единственный долгий день мы с ним подружились, но больше никогда не виделись: Чарльз Диббл умер вскоре после нашей встречи.
34. Друзья
У меня не так много друзей. По сути я, наверное, из одиночек. И потом, с большинством просто трудно поддерживать связь, ведь мы живем далеко друг от друга. Вольфганг фон Унгерн-Штернберг живет в Регенсбурге, Джо Кёхлин – в Лиме, Ули Бергфельдер – в Италии и в Берлине. Ули много лет делал декорации для разных моих фильмов, участвовал в создании корабля для «Фицкарральдо» и часто в числе первых приезжал на новое место съемок – например, в Австралию, когда мы снимали фильм «Там, где мечтают зеленые муравьи» (1984). Прибыв на место, он решал любую проблему в ручном режиме. Иногда по моей просьбе Ули куда-то выезжал – в частности в Казахстан, где в песках пустыни, на прежнем дне пересохшего теперь Аральского моря, ржавеют корабли. У нас была идея снимать там «Соль и пламя» (2016), но после его отчета я отказался от этой локации и в итоге снимал на солончаке Салар-де-Уюни в Боливии. По своей первой профессии Ули – специалист по старинной провансальской поэзии, но на деле ему очень подходит жизнь на старой ферме неподалеку от Вольтерры, где у него растет девять сотен оливковых деревьев. За долгие годы труда он восстановил там для себя обветшавший дом. С Ули всегда было легко и приятно общаться. Его можно увидеть в эпизоде в «Носферату», когда кишащий крысами корабль-призрак из Черного моря причаливает к берегу в Висмаре: Ули – тот самый моряк, который освобождает от веревок привязанного к штурвалу мертвого капитана.
Я считаю своими друзьями и Херба Голдера, и Тома Ладди, и монтажера Джо Бини, и оператора Петера Цайтлингера с женой Сильвией, и коллег-режиссеров – Терренса Малика, Джошуа Оппенхаймера и Рамина Бахрани: все они далеко, только Анджело Гарро живет немного поближе ко мне – в Сан-Франциско. Вообще-то Анджело – сицилианский кузнец, мастер по работе с бронзой, а в Сан-Франциско он открыл свою мастерскую. Но главное – он персонаж из другой эпохи: он путешествует как охотник и собиратель; производит собственное вино, оливковое масло, макароны, бекон и колбасы. Раз или два в год он охотится на кабана, затем жарит его на углях своей кузни. Сам изготавливает соль с особыми приправами и сицилийские соусы по бабушкиным рецептам. Я снял с ним ролик для его кампании
