колеблются и ищут способ ее пощадить.
– Ты можешь поклясться, – обращается к ней председатель, – что ненавидишь твоего короля и твою королеву?
Она стоит молча, словно окаменев. Ей повторяют вопрос, дающий ей шанс спасти жизнь. Она качает головой.
– Я не дам такой клятвы, – заявляет она. – Это против моей совести.
Раздаются крики, диктующие судьям приговор:
– В Аббатство! – объявляет председатель.
Стражники хватают ее и выталкивают за ворота. На пороге она спотыкается, обезумев от ужаса. На улице, справа и слева от двери, валяются трупы, вокруг них расхаживают по крови, потрясая своими отвратительными орудиями, палачи в красном. Закрыв лицо руками, несчастная хочет отступить, но некто Дикатель подходит к ней сзади и, словно на бойне, наносит удар молотком по голове. Она падает. Мучители хватают ее за волосы и волокут, будто сломанную куклу, на улицу Паве.
– Приведем ее в чувство! – кричит кто-то. – Она недостаточно пострадала. Пусть почувствует, что умирает.
Ее безуспешно пытаются вернуть к жизни. Наконец ученик мясника Лебег теряет терпение; он прижимает голову жертвы к тумбе и тупой саблей пилит шею. Это сигнал. Свора одержимых набрасывается на принцессу и разрывает ее одежду в клочья. Ее тело предстает в своей нежной и изящной наготе. В глазах участников загорается похотливый огонек.
– Красивая, сука!
Один из убийц бросается на колени, склоняется над белой грудью с розовым кружком, вонзает в нее зубы и отрывает; другой кухонным тесаком извлекает матку, отливающую бледно-золотым цветом, и, как голову гильотинированного, которую держат за волосы, со смешком показывает присутствующим:
– Смотрите, мужики! Она больше не будет совокупляться!
Третий втыкает нож в уже истерзанный торс и разрезает его от живота до груди, потом, засунув руку в рану, вытаскивает еще дымящееся сердце. Вокруг них мегеры, которым не довелось поучаствовать в действе, затевают спор за внутренности принцессы.
Палачи наконец поднимаются, завершив работу, и с удовлетворением смотрят друг на друга. Чья очередь теперь? Они уже направляются в сторону Ла-Форс, как вдруг раздается чей-то голос:
– Следуйте за мной, друзья! Отнесем ее в Тампль!
Все останавливаются, пораженные гениальностью идеи.
Несколько дюжин голосов вскоре сливаются в хор:
– В Тампль Ламбаль! В Тампль! Отнесем ее Австриячке!.. Заставим ее поцеловать свою шлюху!
Они уже собираются отправиться в путь, но тут кто-то замечает, что голова принцессы непрезентабельна и что только люди, напрочь лишенные воспитания и светскости, могут отправить ее в таком виде на встречу с королевой. Предложение встречает одобрительный шепот.
– Эй! – кричит Лебег. – Парикмахера!
Такового быстро находят прямо на этой улице. Ему приносят отпиленную голову фаворитки. Белый от ужаса фигаро принимается за работу: моет, расчесывает, завивает и пудрит светлые волосы. Лебег с видом знатока наблюдает за процессом, потом подмигивает и щелкает языком:
– Сойдет!.. В путь, мои славные санкюлоты!
Он насаживает голову на пику и становится во главе процессии. Кровь капает ему на волосы, стекает по древку и пачкает руки, которые он время от времени вытирает о свою карманьолу[54]. Слева от него патриот гордо несет сердце принцессы, нанизанное на саблю; а слева от него здоровенный угольщик размахивает испачканной в грязи и крови сорочкой убитой. За ними волокут на веревке труп, оставляющий кровавый след на булыжной мостовой.
Орда, распевающая песни, богохульствующая и просто вопящая, проходит по улице Фран-Буржуа, поворачивает на улицу Шом, а по пути делает остановку в кабачке. Они требуют выпивку, чокаются стаканами. Зловещий шутник вливает стакан вина в рот принцессе, и оно тотчас проливается алым дождем, который Лебег и его соучастники жадно ловят на лету, подняв лица вверх.
Шествие возобновляется. Вдали уже видны острые крыши большой башни. На каждом перекрестке число участников процессии растет, и вот огромная пьяная толпа наконец достигает тюрьмы, где содержится гражданин Капет.
Предупрежденные о приближении этих одержимых и извещенные об их намерении, комиссары устраивают совещание. Как противостоять готовым на все громилам? Муниципальный чиновник Дожон предлагает натянуть поперек двери трехцветную перевязь. Он забирается на стул и ждет авангард.
Погромщики подходят, но при виде трехцветной ленты почтительно останавливаются. Дожон, стоя на стуле, протягивает руки и требует тишины и добивается ее. Он обращается к толпе с длинной речью, взывает к ее здравому смыслу и патриотизму, заклинает предоставить судьям и палачу наказать, в соответствии с их преступлениями, членов семьи Капет.
При мысли, что ее лишат предвкушаемого развлечения, толпа начинает недовольно ворчать:
– Нет! Нет! Пусть Австриячка поцелует свою шлюху!.. Мы принесли ей ее голову на ужин.
Враждебные крики слышатся и в адрес оратора, который видит, как в его лицо направляют острия пик. Он понимает, что лично для него опасно не уступить.
– Ладно, – соглашается он. – Выберите шестерых делегатов.
Эта капитуляция встречена торжествующим ревом. Перевязь убирают; масса людей разом бросается вперед. Брешь пробита; проходят шестеро, потом десять, потом пятнадцать, несущие куски тела впереди. Вся банда рассыпается по саду. Рабочие, которые там трудятся, бросают свои инструменты и присоединяются к ней. Не сумев войти в башню, все начинают водить адский хоровод вокруг нее.
Патриот, размахивающий сердцем принцессы, вдруг замечает Менье, повара Тампля, и протягивает ему свой трофей:
– Держи, зажарь мне это, я его съем!
Лебег забирается на небольшую кучу мусора и обломков и, встав на цыпочки, пытается поднять голову на уровень второго этажа. Вокруг него сообщники скандируют:
– Австриячку! Австриячку к окну!
Все заранее радуются тому, какую гримасу она скорчит. Вдруг из окна второго этажа долетает пронзительный крик. Ему вторят жестокие выкрики:
– Ага, получилось, мужики! Австриячка увидала! Теперь она должна ее поцеловать.
Однако кричала не королева, а жена Тизона. Увидев покачивающуюся на пике отрезанную голову с белокурыми волосами, она от страха упала в обморок.
Клери, спустившийся поужинать с четой Тизон, бегом возвращается в комнату, где Людовик XVI и Мария-Антуанетта заканчивают партию в триктрак.
– Почему вы не идете ужинать, Клери? – спрашивает королева.
– Мадам, – отвечает слуга, – я плохо себя чувствую.
Он подходит к дежурному муниципальному гвардейцу и шепчет ему на ухо несколько слов. Часовой тотчас встает, подходит к окну и задергивает шторы. Узники, уже встревоженные криками, с беспокойством смотрят на него.
– Ах, так, – произносит Людовик XVI. – Мы здесь больше не в безопасности?
Охранник не успевает ответить; дверь комнаты распахивается и, предшествуемые караульным, в помещение врываются четверо мужчин. Один из них, колосс с огромным красным колпаком на голове, вооруженный огромной саблей, идет к королю.
– Народ требует, чтобы вы ему показались, – говорит он. – Вы и ваша жена. Утверждают, будто вы убежали отсюда. Покажитесь, чтобы успокоить патриотов.
Людовик XVI покорно направляется к окну, но муниципальный гвардеец встает у него
