– Ну да, но не обязательно с этим торопиться. Думаю, можно и подождать.
– Не пугай меня так, – произнес он с хриплым смешком, прижав руку к груди, как будто я над ним подшутил. – Если ты переедешь… Не знаю, что мы будем без тебя делать, но это точно будет не круто.
– Хорошо, пап.
– Оставь все на кухне. Я потом уберу. – Он поднялся на ноги, на мгновение положив руку на спинку пустого маминого стула, а затем вышел.
Я вздохнул.
– Это была просто идея.
Глава 27. Холден
Я откинулся на спинку стула во главе стола в приватной комнате ресторана Epicure в отеле «Ле Бристоль», моем нынешнем месте жительства, и огляделся. Длинный овальный стол был завален остатками ужина уровня трех мишленовских звезд. Остались тарелки с недоеденным пирогом «тарт Татен» и крем-брюле, чашки кофе и пустые бутылки из-под шампанского.
– Подождите, подождите, тихо!
Александр Карон, зачинщик сегодняшней вечеринки, жестом призвал всех к тишине.
Пятнадцать моих ближайших друзей, несколько из которых я встретил лишь сегодня, медленно прекратили смех и пьяные разговоры на разных языках. Сегодняшняя вечеринка собрала французов, немцев, итальянцев, британцев, моего лучшего друга по шопингу из Ливана, одного русского, американца, которого я не знал, и красивого швейцарца.
Сегодняшняя цель.
Если скрестить художника Баскию и актера Майкла Б. Джордана, то получится этот парень – идеально гладкая шоколадного цвета кожа и пучок дредов, завязанных на макушке. Я весь вечер строил ему глазки, но он не принял моего невысказанного предложения.
Пока что.
– Давайте поднимем тост за нашего святого покровителя бесконечной вечеринки и выдающегося писателя… – говорил Александр, поднимая бокал шампанского. Вытянутый, как стрела, долговязый, с угловатым лицом и резким крючковатым носом, к счастью, он был так же прямолинеен и не склонен к авантюрам, иначе попал бы в длинный список наших общих знакомых, с которыми я переспал и больше никогда не разговаривал.
Александр схватил другой рукой два журнала и поднял их.
– За Холдена – о, pardonnez-moi[38], за Гордона Чарльза. Первого писателя, чьи рассказы были одновременно опубликованы в «Нью-Йоркере» и «Париж Ревью»!
Раздались радостные возгласы, поднялись бокалы, и зал провозгласил тост за мой успех. Американец – бледный, жилистый парень со светлыми рыжеватыми волосами и в очках – встретился со мной многообещающим взглядом.
Слишком поздно, мой друг. Сегодня на десерт Баския Б. Джордан.
По крайней мере, надеюсь на это. Я взглянул на швейцарца и был рад наконец-то увидеть, как на его губах заиграла кокетливая улыбка. Сегодня вечером я забудусь в этих губах, в этом рте и в любой другой его части. В моем не утихающем стремлении стереть Ривера Уитмора из памяти моего тела.
Если бы только…
Ни один из моих старых трюков – алкоголь и одноразовый секс – не срабатывал, когда дело касалось Ривера. Каждая ночь, проведенная в отчаянных объятиях с другим, только укореняла в голове чувственные воспоминания о нем. Несмотря на мимолетные мгновения удовольствия, моя кожа, клетки и даже сухожилия взывали к нему. Мое гребаное сердце кричало по нему, нескончаемый вой, который не заткнуть алкоголем или потными, извивающимися телами незнакомцев.
Но я не из тех, кто сдается. Потянувшись за очередным шампанским, я подмигнул швейцарцу.
Александр швырнул журналы на стол и случайно опрокинул на них стакан с водой.
– Putain de merde[39], – выругался он с усмешкой. – Я испортил твои рассказы, Холден, и теперь ты не сможешь их прочитать.
– Выпьем за это, – произнес я и сделал еще один глоток шампанского.
В любом случае у меня не было ни малейшего намерения читать свою собственную работу вслух. Как учила нас мисс Уоткинс в другой жизни, я писал вымышленные истории с сильными автобиографическими элементами, а затем подписывал их псевдонимом Гордон Чарльз. Как только история появлялась на бумаге, она исчезала из моей головы. Очищала ее. И повторение не входило в повестку дня.
Заказали еще шампанского, гости разделились на небольшие группки, и вечеринка не собиралась завершаться, хотя ресторан закрылся несколько часов назад.
– Могу я присоединиться?
– Ну, если нужно.
Американец грациозно опустился на стул рядом со мной. На нем был коричневый костюм в клетку, а на запястье – старинные «Ролекс». Он выглядел как самый богатый в мире библиотекарь.
– Эллиот Лэш, – представился он, протягивая руку. – Я агент литературного агентства Аманды Бойл. Слышали о нас?
Такой милый. Любой, кто хоть вскользь был знаком с литературным миром, знал это агентство. Они работали с крупнейшими именами в художественной литературе, большинство из которых в настоящее время находились в списках бестселлеров или номинировались на Букеровскую и Пулитцеровскую премии.
Я сладко улыбнулся.
– Что-то не припоминаю.
Эллиот с тихим смешком опустил взгляд.
– Перейду сразу к делу. Я хотел бы представлять ваши интересы.
– В суде? У меня нет текущих судебных процессов. Насколько мне известно.
– Мистер Пэриш…
Я махнул рукой.
– Нет, давайте я перейду сразу к вашему делу. Вы читали мои рассказы, которые я – без всякого имени – отправил без приглашения, и все же сумел опубликоваться в крупнейших литературных журналах мира, и теперь вы хотите забрать пятнадцать процентов моей ничтожной прибыли. Похоже на правду?
Эллиот облокотился на свои колени с бокалом пива в руке.
– Кстати об именах, почему Гордон Чарльз?
Я нахмурился от внезапной смены темы.
– Вы когда-нибудь читали «Цветы для Элджернона»? Мой псевдоним – это вариация имени главного героя, Чарли Гордона.
Взгляд Эллиота на мгновение опустел, пока он пытался вспомнить, но затем загорелся узнаванием.
– О да. История о парне с крайне низким интеллектом, который подвергся какому-то эксперименту. Он превращается в гения, но эксперимент проваливается, верно? Вернувшись к началу, он теряет все, что приобрел. Очень печально.
– Он влюбляется, – пробормотал я.
– Прошу прощения?
