подвале на цепи. И остальным… я бы ничего не рассказывал. Не нужно им это знать.
- Я и не собиралась. Только…
- Нет, – он с полуслова понял, что я хотела сказать, покачал головой. – Других она не выдаст, уверен. Пожалуй, только в этом и уверен. Иди к себе. У слухов ноги длинные. И нет, я не прогоняю. Просто кротово устал, и нет сил спать на коврике. Я тебя провожу.
Мы взяли с собой клетку и выпустили крысюка в сквере. Он – или она – убежал, не оглядываясь, в новую жизнь. Хотела бы я уметь это делать так же.
И только вернувшись в КИЛ, я вдруг поняла, что уже наступил май.
Глава 35. Всё ближе к лету
- Хортенс.
Лицо Леа склоняется надо мной, и несколько мгновений я пытаюсь понять, как такое вообще возможно, если моя кровать стоит над самым потолком. Я слепо щурюсь, моргая, стряхивая с себя тяжеловесные ошмётки сна. Кажется, и я подхватила общее поветрие с кошмарными снами. Вот только охваченный огнём Джаксвилль мне не снился, а снились какие-то подземные лабиринты, крысы размером в собаку, мертвые тела, и улыбающийся мне Эймери, сквозь лицо которого проступало очертание черепа.
В общем, после возвращения Эймери бессонница моя прошла... а, право слово, лучше бы осталась.
Я оглядываюсь – и понимаю, что, кажется, уснула не на своей кровати. Ноэль вчера где-то гуляла, я вернулась, как всегда, поздно, присела на её кровать и, видимо, отключилась там же.
- Не в моих правилах навязываться, но... выглядишь ты с каждым днём всё более паршиво. Давай что-нибудь сделаем с этим?
- С этим действительно ничего не сделать, – хмыкнула я. – Но спасибо за предложение.
Время неумолимо шло, жизнь шла. Делайн с нами не было – а жизнь шла, и это было ужасно. Эймери был, находился рядом, почти в шаговой доступности, но я теряла его – с каждым днём, приближавшим нас к роковому лету, с каждым днём его последней весны. В Колледже мы, разумеется, почти не встречались за пределами занятий, но каждый вечер я приходила к нему домой, игнорируя косые, задумчивые и даже сочувствующие взгляды соседок по комнате. Мы что-нибудь ели – я и кружку свою у него поставила, болтали обо всём на свете, иногда я делала какие-то домашние задания, а Эймери мне помогал: он был действительно очень умный и очень эрудированный, хотя его домашнее образование страдало некоторой бессистемностью. А потом целовались, не переходя, впрочем, чётко очерченную Эймери грань. Он не хотел для меня лишних проблем, но он хотел меня – и сдерживался, и иногда мне казалось, что ему было бы легче, не приходи я к нему вовсе.
А не приходить я не могла.
- В честь выхода на финишную прямую учёбы намечается небольшая пьянка, – почти мечтательно проговорила Леа, плюхаясь рядом со мной. – В узком кругу. И ты приглашена, наша маленькая хранительница. Пять – хорошее число.
- Хранительница?
- Секретов. Судя по тому, что никто нас ещё не прибил гвоздями к забору, ни образно, ни в прямом смысле, тайны хранить ты умеешь.
- А вы сомневались?
Леа неопределённо мотнула головой.
- Пьянка – это хорошо, – неожиданно для себя сказала я. Нет, я не буду им ничего рассказывать, просто мне действительно нужно отвлечься. Май перевалил за середину, завтрашняя суббота, как равнодушно и безжалостно отмечал календарь, была уже двадцатым числом. Одиннадцать дней до лета! Можно загибать пальцы.
Я ничего не сделала для Эймери. Ничего.
Не придумала, как спасти его, хотя, возможно, в Айване мог отыскаться такой же гениальный человек, каким был мальёк Лаурис Сиора, просто надо было искать ещё тщательнее. Не узнала, кто же убил мальёка Реджеса, и что стало с Лиссой, хотя мне хотелось это узнать, к стыду моему, не из жалости и жажды справедливости, а, образно говоря, из любопытства – просто чтобы закрыть хлопающую на сквозняке дверь.
Я так и не расторгла помолвку с Армалем.
Эймери с жаром и всем возможным усердием уговаривал этого не делать. Он говорил о том, что с его "уходом" у меня должна начаться новая жизнь. Что я так и должна воспринимать это: новая жизнь, новая я. Новая обстановка, новые впечатления за пределами КИЛ, новые знакомства... Он не хотел для меня скандалов, кривых и косых взглядов, искренне не хотел моих гореваний по нему, я видела это. И малодушно продолжала следовать заведённому пути: здоровалась с Армалем, когда мы встречались на общих лекциях, в выходные дни ездила домой, чтобы послушать отчёт о подготовке к свадьбе. Приглашения были разосланы, платье сшито, ресторан заказан, дом Армаля Гийома готов к встрече молодой хозяйки, взяты билеты для путешествия к морю...
- Море – это же замечательно, – говорил мне Эймери, который у моря никогда не был.
- Давай сбежим туда прямо сейчас, – говорила я, обвивая его руками и – нос к носу – глядя прямо в глаза. – Давай. Что ты теряешь? Зачем я хожу на эти занятия, зачем эта иллюзия нормальной жизни, если всё – не нормально? Сбежим к морю, снимем домик, будем десять дней жарить хлеб на костре и засыпать вместе. Мне нужны такие воспоминания.
- Не нужны, – Эймери осторожно убирал мои руки, но не отодвигался. – Наоборот. Чем меньше воспоминаний, тем проще будет забыть. Тебе нужно меня забыть.
Этот спор не имел смысла, конца и края.
***
Я отстояла перед родителями субботу, двадцатое мая, якобы для подготовки к экзаменам, а на самом деле – для встречи с моей юнитой скверны. В качестве места встречи была выбрана уже не купальня, а одна из учебных аудиторий, для которой Леа добыла ключ. В общем, Леа отвечала за место, Дикьен и Лажен – за напитки, Ноэль за закуску, а я, как обычно, ни за что не отвечала, кроме того, чтобы делать не такую уж трагическую физиономию, как обычно.
Чем ближе к лету, тем хуже у меня это получалось.
- Понедельник – последние консультационные лекции по подгруппам, – мечтательно сказала Леа, разливая по стеклянным фужерам без ножек нечто мягко-розового оттенка, пахнущее пряной перебродившей вишней. – И всё...
- И всё, – басом сказал Лажен, сидя на парте. Если бы его ноги не были бы такими длинными, он явно болтал бы в воздухе. – Кстати, я нашёл себе работу.
- Какую?!
