медиков и лиц духовного звания ею награждали тех, кому доводилось бывать на полях сражений под неприятельским огнем.
На аверсе медали было изображено «всевидящее око» Всевышнего, окруженное лучами света. Внизу, по дуге, располагалась надпись «1812 годъ». Оборотная сторона медали была украшена памятными словами, нанесенными в четыре строки: «Не намъ, не намъ, а имени Твоему». Носить медаль подобало на ленте ордена Андрея Первозванного (голубого цвета). Всего было отчеканено 260 000 подобных наград.
Медаль в память победы 1812 г.
Между тем война неуклонно подвигалась к концу. В полдень 31 марта 1814 г. русская и прусская гвардии во главе с императором Александром I триумфально вступили в Париж. Два месяца спустя, 30 мая, был подписан мир. Франция восстанавливалась в границах 1792 г. Отныне ею вновь правил король.
Через три месяца, 30 августа, император своим манифестом учредил аналогичную медаль из темной бронзы. Ей надлежало награждать дворян и купцов, проявивших в годы войны с Наполеоном «беспримерную ревность щедрым пожертвованием не токмо имуществ, но и самой крови и жизни своей». Были отчеканены 64 662 такие медали. Нередки были случаи, когда дворяне, сражавшиеся в эти годы в армии, удостаивались сразу двух наград, серебряной и бронзовой. Через полтора года по императорскому указу от 8 февраля 1816 г. точно такие же медали, только меньшего размера, было разрешено носить и женщинам из дворянских семейств. Этих медалей отчеканили 7606. Надпись, украсившая все эти памятные медали, была сокращенной цитатой из Библии: «Не нам, Господи, не нам, но имени Твоему дай славу, ради милости Твоей, ради истины Твоей» (Псалтирь, 113, строка 9).
Распорядившись украсить медали именно этой надписью, император помнил прежде всего о том, что победой в войне, которая, казалось, была уже проиграна, он обязан не мудрости своей, а исключительно Промыслу Божьему. Не он, император, завоевал победу, а она снизошла на него и его армию по воле и милости Бога. «Господь шел впереди нас. Он побеждал врагов, а не мы», – эта мысль теперь неизменно укрепляла Александра I Благословенного во всех его деяниях. Среди других европейских монархов он чувствовал себя богоизбранным царем.
Об этом пишет и Л. Н. Толстой в эпилоге романа «Война и мир»: «…Александр I, исполнив свое призвание и почуяв на себе руку Божию, вдруг признает ничтожность этой мнимой власти, отворачивается от нее, передает ее в руки презираемых им и презренных людей и говорит только: “Не нам, не нам, а имени Твоему!”» (Ч. 1, IV).
Когда-то, в Средние века, эти же смиренные слова были девизом могучего Ордена тамплиеров, существовавшего с 1119 по 1312 г. По-латыни девиз звучал так: «Non nobis, non nobis, Domine Sed nomini tuo da gloriam» – «Не нам, Господи, не нам, но имени Твоему дай славу». Именно эти слова были начертаны на черно-белом знамени тамплиеров, где белый цвет символизировал душевную чистоту и преданность христианской вере, черный же цвет грозил всем неверным, звал на борьбу с ними.
Отправляясь в сражение, тамплиеры торжественно пели этот псалом, чьи строки стали их девизом. Это придавало им силы и мужество в предстоящей борьбе, награждало их надеждой, ведь, только повинуясь Господу, Его воле, можно было ради веры христианской устремляться на битву. Лишь в Его власти было дать победу.
В эту высшую реальность творящейся перед нами истории свято верили и средневековые рыцари-тамплиеры, и император Александр I, единственный великий мистик на российском троне. Его истовая вера в святость русского триумфа 1812 г., в соединенность этой победы с высшим, небесным Законом, передалась и одному из его преемников, вошедшему в историю под славным именем «Освободитель». Всю свою жизнь на троне он, император Александр II, избавлял крестьян от рабства, подданных – от дурных законов, а единоверцев – от злой неволи.
В 1878 г. русская армия одержала еще одну великую победу, освободив земли Балканского полуострова, населенные южными славянами, от турецкого владычества. Своим указом от 17 апреля 1878 г. император учредил медаль «В память Русско-турецкой войны 1877–1878». Их отчеканили из серебра (83 334 медали), светлой бронзы (635 921 медаль) и темной бронзы (335 424). Серебряными медалями награждали лишь тех, кто оборонял Шипкинский перевал и Баязет, а с 1881 г. – еще и тех, кто участвовал в осаде Карса.
На лицевой стороне всех медалей был изображен православный крест, окруженный сиянием. У его подножия находился поверженный полумесяц. Вдоль бортика с двух сторон были нанесены даты: «1877» и «1878». На оборотной стороне медали была начертана все та же надпись: «Не намъ, не намъ, а имени Твоему».
И пока Его милость была ниспослана России, русскому оружию были дарованы и эти, и другие славные победы. И из горнила войны Россия выходила непокоренной, убереженной Богом.
Не пропадет ваш скорбный труд и дум высокое стремленье
1827 г.
…Неподалеку от Таганрога карета остановилась. Из нее выпорхнула стройная пятнадцатилетняя девочка и побежала к морю. Оно все было покрыто волнами, налетавшими на берег. Девочка то мчалась от них прочь, то спешила догнать отступавшую волну.
Поблизости находился знакомый ее отца, поэт, видевший эту сцену. Пройдет несколько лет, и в первой главе «Евгения Онегина» княгиня Мария Николаевна Волконская, урожденная Раевская (1804–1863), встретит прелестные стихи, посвященные ей одной: «Как я завидовал волнам, бегущим бурной чередою с любовью лечь к ее ногам!» (1, XXXIII).
Ее безмятежная юность, впрочем, кончилась сразу. Ее мужа, одного из руководителей декабристов, князя С. Г. Волконского, лишили титула, состояния и гражданских прав и приговорили к двенадцатилетним каторжным работам и пожизненной ссылке. 26 июля 1826 г. с другими декабристами его отправили в Сибирь.
Княгиня Волконская заложила свои драгоценности, заплатила долги мужа и 15 декабря 1826 г. написала письмо царю, прося разрешение следовать за мужем.
Формальности были быстро улажены, и юная красавица отправилась в Сибирь. В Москве она остановилась у своей родственницы (по мужу), поэтессы и хозяйки литературного салона З. А. Волконской. 27 декабря в честь своей гостьи та пригласила итальянских певцов, бывших в ту пору в Москве. Среди гостей оказался и Александр Сергеевич Пушкин (1799–1837). Еще недавно он сам за свои революционные стихи был отправлен в ссылку, и ее отец, Н. Н. Раевский, вспоминала в своих «Записках» М. Н. Волконская, «принял участие в бедном молодом человеке, одаренном таким громадным талантом, и взял его с собой, когда мы ездили на Кавказские воды, так как здоровье его было сильно расшатано».
Увидев теперь бедную молодую княгиню и узнав о ее близком отъезде, Пушкин, друг и знакомый многих декабристов, решил отправить вместе с ней свои послания к узникам.
