пауках, Рэйчел поёжилась за рулём шикарной красной машины. Позавчера громадный паук размером почти с котёнка до смерти напугал её. Рэйчел страдала арахнофобией. Пауки это единственное, что она боялась по-настоящему.
Страх шёл из детства: когда она была совсем маленькая и отдыхала на даче её отца, мальчишки постарше из не очень обеспеченных семей выманили её в старый сарай и заперли там. Там было множество пауков и темно. И она чувствовала, как эти пауки ползают по ней, перебирают лапками. С ней едва не случился нервный срыв. Её ещё как назло долго не могли найти родители и слуги. Когда её нашли, она была на грани психического помешательства. Отец тогда хотел жестоко разобраться с этими мальчишками, но девочка сама замяло дело. Ведь Рэйчел с тех пор стала не только бояться пауков. Она стала такой, какой стала: беспринципной обманщицей и мошенницей.
Она сама тонкими искусными путями отомстила обидчикам спустя несколько лет. Когда они выросли, окончили учёбу и стали заниматься бизнесом, Рэйчел жестоко ограбила их, растоптала и подвела к нищете. На них она отточила многие свои мошеннические схемы. В частности, благодаря одному из них она решила присоединиться к прибыльному бизнесу её отца по контрабанде краденых произведений искусства. Один из обидчиков Рэйчел был художником, но гораздо более бездарным и посредственным, чем Николас.
В глубине души Рэйчел знала, что она скверная девушка. И винила во всём пауков и не менее скверных, по её мнению, людей. Единственный человек, кого она любила, и то по-своему, её отец. Но ей всё время казалось, что отцу нет до неё никакого дела. Ещё она хотела свободы и независимости, поэтому отказалась начисто от фамилии отца. Рэйчел не любила свою первую настоящую фамилию Флай — ведь из-за этой фамилии её тогда задразнили «Мухой».
И сейчас она хотела убить человека, который её некогда боготворил и обожал по-настоящему. Николас был для неё как средство для достижения целей. Рэйчел елейно улыбнулась, вспомнив, сколько денег смогла вытрясти не только из его таланта и любовной слепоты, но из его самого. Прикидываясь бедной овечкой, вынужденной торчать в офисе за мизерную зарплату, Рэйчел иной раз выпрашивала у Николаса дорогие подарки, денег в долг без возврата, не взирая на то, что временами художник с трудом сводил концы с концами и ему едва хватало на то, чтобы покупать себе еду
Все люди — ничтожество, — убеждена Рэйчел. Я создана для того, чтобы использовать их для своей выгоды. Все люди — какашки. А я — та муха, которая по ним ползает и сжирает.
Никто не раскроет это убийство. Ни у кого не хватит ума. Тем более, Аннет схватили. Аннет, если вдруг узнает, точно не проболтается. А она вряд ли узнает, ей светит пара десятков за решёткой. Аннет тоже была средством достижения цели.
Накануне Рэйчел по телефону связалась с Хьюисом и дала ему и Хеймелю указания забрать картины из офиса и перепрятать их на ещё одну тайную базу — склад краденной живописи. Она рассчитывала прибыть туда после убийства и некоторое время побыть там, отсидеться — на случай, если смертью Николаса всё-таки заинтересуются. Рэйчел беспокоило, что копы серьёзно насели на его дядю Годдса, и тот уже наверняка выдал им про Хьюиса и про фейковое детективное агентство Хордерн.
Подъехав почти к дому Николаса, Рэйчел остановила машину на ближайшей улице — на случай, если вдруг где-то можно засветиться на камерах видеонаблюдения. Чертовка предусмотрела всё. Стараясь идти по неосвещённым частям дорожки, она дошла до знакомого до оскомины дома на Васильковой улице и приблизилась к двери.
Несколько раз она позвонила и постучала. Она обратила внимание, что свет горел в ряде окон. Значит, Николас дома, но почему он не открывает? Может, он уже умер, по-настоящему чем-то поперхнувшись или споткнувшись на лестницы, и мне всё на руку, — решила Рэйчел. Она подёргала ручку двери и с удивлением поняла, что дверь открыта.
— Эй, Николас, любимый мой! Ты словно ждал меня? Где ты? — мелодичным соловьём стала заливаться Рэйчел, снимая туфли.
«Нельзя оставлять следов сейчас. Никаких следов, никаких отпечатков».
— Никола-а-ас! Ни-и-и-и-и-иколас! — звала она.
Она прошла в дом. В доме явно кто-то был. Ну конечно, Николас. Рэйчел услышала доносящуюся из старого магнитофона в гостиной любимую музыку Николаса. Она вспомнила, как под эту музыку они сидели на диване, тесно прижавшись друг к другу и целовались. Рэйчел едва не захихикала: если Николас сейчас настроен на романтический лад, убить его проще некуда!
Мошенница прошла в гостиную, но там никого не было. Однако, она услышала шуршание с кухни.
— Николас, дорогой! Ты здесь? О, дорогой, я так хочу выпить с тобой вина! Достань, открой бутылочку! — крикнула она.
А сама тут же вспомнила про свою сумочку.
— Дорогой, мне нужно кое-что у тебя взять, из моих вещей.
Почему-то в тот момент негодяйку не смутило, что её жертва никак не отзывается на столь соблазнительный призыв по поводу вина.
«Ну конечно, я могу забрать. Это же мои вещи!» — удовлетворённо ухмыльнулась Рэйчел.
Она прошла в одну из спален, где в стенном шкафу доверила хранить ухажёру свою сумочку. Она была настолько уверена, что простофиле Николасу в голову не придёт там копаться, что сначала, взяв сумочку, не поняла, что она стала весить значительно меньше.
— Ах! — осознав этот факт, Рэйчел тут же раскрыла сумочку и выпотрошила её содержимое на кровать.
Ключей от офиса и кое-каких документов там не было. По спине Рэйчел пробежал холодок, в первый раз за вечер, который она считала одним из самых чудесных в её жизни.
— Николас! — крикнула она нервно.
И тут же одёрнула себя. Надо быть хладнокровной змеёй сейчас. Надо постараться выяснить, как давно Николас совершил такое страшное злодеяние: копался в её вещах! Сама Рэйчел, кстати, неоднократно копалась в вещах Николаса, пока он спал после страстных любовных утех. У Рэйчел всегда оставался запал и вдохновение обыскивать все полочки, шкафчики, коробки и сундуки в этом доме. Николас до сего момента не замечал, что у него пропало несколько довольно дорогих антикварных вещей, которые Рэйчел благополучно сбыла с рук. Девушка знала, что ей это сойдёт, потому что Николас бы в жизни не поверил, что она его способна ограбить. Он бы придумал что угодно, но только не то, что его любимый ангел содеял все эти кражи.
Сейчас она обескуражена. Впервые за много лет она вдруг почувствовала, что теряет почву под ногами.
— Ни-и-и-иколас, — сладко запела она, вплывая в гостиную. Свою сумочку преступница предусмотрительно
