примерно в том же возрасте, что и его пациенты.
Посмотрел на Лео и удивился: глаза у малыша закрыты, а рот, наоборот, слегка приоткрыт. Сопит, спокойно и ритмично.
Беньямин вынул из кармана телефон – позвонить Лизе. Может, воспользоваться моментом и поесть где-нибудь? Но изготовившийся нажать на кнопку вызова палец замер в воздухе – нет, это не то, что ей нужно. Ей нужно побыть одной.
И написал сообщение:
Не торопись. Он спит.
* * *
Селия осторожно достала прилипшую к нёбу рыбью косточку, положила на край тарелки и поскребла ногтем мизинца зубы – в охотничьей хижине не нашлось зубочисток, а до ближайшего магазина полчаса езды.
Эти недели были на удивление, почти неправдоподобно спокойными. Селия почти забыла, как звучит тишина, а редкие вскрики и шум крыльев незнакомых птиц только подчеркивали это блаженство. Как-то они с отцом столкнулись нос к носу с лосем. Огромный зверь настороженно хрюкнул и потянулся к ним – проверить, что за незнакомый вид фауны попался в его ревире. Отец когда-то вычитал, что при встрече с лосем не надо шевелиться. Они молча стояли и смотрели друг на друга. Так прошло несколько минут, потом гигант недоуменно покачал рогами и пошел своей дорогой.
По соседству еще несколько похожих хижин, соединенных лесными тропинками, но там никого нет. За все время они не встретили ни единого человека. Лес и небольшое тихое озеро, усыпанное осколками солнца. Окна закрыты сеткой от комаров, но комаров совсем мало – возможно, еще не пришло время массового выплода. Селия, привыкшая к ежедневному общению, написала несколько сообщений, но отправить их было неоткуда – сразу за парком Бакстер замолк телефон, никакого покрытия в этой глуши нет и не было. Дэвид в Нью-Йорке наверняка изнывает от нетерпения, хотя она и предупредила: связи не будет.
Ничего страшного. Они так долго ждали друг друга, что несколько недель разлуки ничего не изменят. А теперь вообще не о чем говорить – скоро надо собираться и ехать домой. От этой мысли ей становилось грустно.
– Возьми еще картошки. – Она придвинула к отцу закопченную кастрюлю.
– Ну нет, Тыквочка, больше не могу.
– Рыба изумительно вкусная.
– Ничто не сравнится с только что пойманным окунем.
Селия посмотрела на отца с беспокойством – он не осилил и половины.
– А как ты себя чувствуешь?
– Устал немного.
Тед встал, сделал пару шагов и снова сел – только не на стул, а на деревянный диванчик с клетчатыми подушками. Рядом с диванчиком полка с глянцевыми детективами и охотничьими журналами, на стене керосиновая лампа, но читать он не стал. Прислонил подушку к подлокотнику, лег и закрыл глаза.
Веки запавшие, подметила она. Ничего страшного. Он совершенно нормален. Устал – и что тут удивительного? Она и сама устает к вечеру. Весь день на ногах.
Или она принимает желаемое за действительное?
Селия выкинула остатки в ведро под раковиной, полиэтиленовый пакет из-под картошки – в отдельную коробку. Здесь всегда чувствуется сырость, дом стоит совсем близко к воде. Если понюхать подушки, ощущаешь легкий запах плесени, хотя, наверное, просто мерещится. Логика простая – при такой влажности не может не быть плесени, и мозг сам синтезирует этот запах. В углу старинный чугунный камин, светлые бревенчатые стены – все для любителей уединения на природе.
Сегодня они весь день плавали на байдарке. Сразу после полудня наткнулись на стайку играющих выдр. До чего же они забавные, эти выдры, а скорее всего, выдрята – кидались друг на друга со смешным писком, начинали бороться, потом разбегались, и все повторялось сначала. Короткая безобидная схватка, смешной писк, побег – и снова в бой. Отец буквально сиял, смеялся, прикрывая рот рукой, чтобы не спугнуть, даже попросил ее не грести – ему хотелось подольше понаблюдать за игрой грациозных пушистых зверьков.
Пожить с отцом в таком божественном месте – просто счастье. Почему ей раньше не приходило в голову?
Уже поздно, но еще светло – здесь, на севере, ночи очень короткие. По светящемуся изнутри, как жемчуг, небу медленно плывет полупрозрачный стеариновый месяц. До канадской границы час с небольшим. А дальше лес еще гуще, еще непроходимей – настоящий канадский лес. До Бостона – световой год.
Не только до Бостона. До всего на свете. Человек исчезает, и никто этого не замечает. Проходит время, появляется кто-то другой, занимает его квартиру, выкидывает в контейнер все, что ему кажется ненужным… Во всемирном молчании, в котором они прожили эти две недели, было что-то, что заставило ее усомниться, есть ли в человеческой жизни хоть что-то постоянное, что сопровождает его от рождения до могилы и остается после его ухода?
Вот бы подольше задержаться здесь, ловить рыбу и собирать поспевающую чернику и бруснику… Ей даже думать не хотелось, что через несколько дней придется возвращаться в Портленд. Сразу бросало в дрожь, как только в памяти против воли возникали длинные тоскливые коридоры с предсмертным мерцанием ламп под потолком.
Вытерла руки и посмотрела в окно. Рыжая белка, проворно взбегавшая по стволу, словно почувствовала ее взгляд, остановилась и неодобрительно глянула черными глазками-бусинками. Если бы умела говорить, наверняка сказала бы: “И с чего это ты на меня уставилась?”
– Сыграем?
Селия вздрогнула от неожиданности и обернулась. Тед уже встал и неторопливо тасовал колоду.
– С удовольствием.
Отчего так волнует это призрачное освещение северной ночи? И эта белочка… Зверьку давно пора устроиться на ночлег. Посмотрела на отца – да, вид немного уставший, но глаза весело блестят. Несомненно, такая жизнь доставляет ему удовольствие, даже не удовольствие – счастье. Розовые от непреднамеренного загара щеки, мягкая улыбка.
Взяла со стола пять карт и глянула. Неплохо. Без одной карты стрит. Не хватает восьмерки.
Они играли в покер почти каждый вечер. А чем прикажете заняться после захода солнца? Иногда Тед, невзирая на ее протесты, пытался поддаваться, как будто она все еще была ребенком, радующимся каждой победе.
Над ухом тонко загудел комар. Селия хлопнула себя по шее – никакого эффекта.
– Откуда они берутся? Все окна в сетках.
– Где-то есть дырочка. Комары в это время года очень маленькие.
Она улыбнулась. Вряд ли теория отца о неудержимом росте комаров в течение лета имеет под собой основания. Представила комара в августе – наверняка будет как оса. Вспомнила рассказы Дэвида о детстве в Миннесоте. Она почти его не знает… Он в Нью-Йорке, от Бостона несколько часов на машине. Мысленно произнесла: Нью-Йорк. Врастяжку, с сатирической интонацией, и тут же почувствовала укол ревности. С кем он там?
