дефектных генах, а в обрывистых склонах на ландшафте приспособленности, появляющихся из-за неизбежных компромиссов – вроде тех, которые приводят к образованию воздушных пробок. Двухмерное изображение ландшафта – довольно грубая и приблизительная модель, настоящий ландшафт приспособленности объемен и скалист. У каких-то болезней предрасположенность может зарождаться не на вершинах, а, наоборот, в неких аналогах расщелин. И даже если никакой другой пользы от модели обрывистого ландшафта не будет, она хороша уже тем, что побуждает искать свойства и издержки, способные сыграть центральную роль в объяснении существования тяжелых болезней.
Информационные устройства ломаются не так, как остальные
Психические заболевания принято считать фундаментально отличными от физических болезней. И хотя подверженность этим расстройствам обусловлена теми же шестью эволюционными причинами, что и у прочих заболеваний, между мозгом и остальными органами есть принципиальная разница: это крайне многопрофильное устройство обработки информации. Он получает данные от множества внутренних и внешних источников, обрабатывает их с помощью химических и электрических механизмов и отдает выходные данные, регулирующие физиологические процессы и направляющие поведение. Соответственно и неполадки в таких системах возникают своеобразные.
Аналогия между мозгом и компьютером может завести слишком далеко. Компьютер – это инженерная разработка, состоящая из отдельных компонентов, каждый из которых выполняет определенную функцию. Один компонент переводит нажатия клавиш в цифровые сигналы, другой создает изображение на экране, третий распределяет память, четвертый следит, чтобы длинные цепочки нулей и единиц вычисляли то, что требуется вычислить. У самолетов и космических кораблей имеются резервные компьютеры на случай, если откажет основной. У нас резервного сознания нет, но, поскольку наш мозг представляет собой органически сложную интегрированную систему, он справляется относительно неплохо, несмотря на мутации и мелкие неполадки.
Хотя сбои в программном обеспечении происходят несколько иначе, их вполне можно рассматривать как аналог разнообразных нарушений в работе органических информационных систем. Как осложняет работу устройства отсутствие адекватного приема сигналов из внешней среды, по опыту знает любой, кто хоть раз пытался авторизоваться на компьютере с неработающей клавиатурой. У человека же нарушение ввода сенсорной информации вызывает галлюцинации и бред. Бывает, что компьютерная программа заходит в тупик – на этот сбой очень похожа «блокировка мыслей», встречающаяся при шизофрении, когда, по словам пациентов, поток мыслей просто обрывается ни с того ни с сего.
Разработчики компьютерных программ всеми силами стараются предотвратить возникновение бесконечных циклов, выйти из которых зачастую удается только перезагрузкой. С этим зацикливанием много общего у мысленной жвачки и навязчивых идей, которые донимают страдающих паранойей или обсессивно-компульсивным расстройством. Случается, что информация, подаваясь обратно по тому же каналу, по которому поступила, переполняет память и вызывает отключение системы. Это напоминает нарастание маниакальных или депрессивных эпизодов до предела, за которым следует блокировка. Напрашивается также параллель с так называемой предвзятостью подтверждения – так в психологии называется наша склонность замечать информацию, подтверждающую уже имеющиеся установки, и игнорировать ту, которая с ними не согласуется. Расспрашивая шизофреника о подозрениях насчет слежки, устроенной спецслужбами, вы зачастую только подтвердите для него тем самым свое участие в сговоре.
В своем основательном труде под названием «Кибернетика» основоположник теории информации Норберт Винер высказывает предположение, что причиной некоторых психических расстройств может быть нарушение работы систем обратной связи. Его идея особенно актуальна для биполярного расстройства[1005]. Если большинство людей в тяжелой жизненной ситуации притормаживают и стараются тратить меньше сил, то страдающие биполярным расстройством иногда поступают ровно наоборот. Когда невзгоды остаются позади, большинство постепенно начинает снова радоваться жизни, но подверженные аффективным расстройствам могут угодить в порочный круг положительной обратной связи, не позволяющий выкарабкаться из депрессии и изоляции.
И наоборот, оказавшись на гребне успеха, большинство из нас уже через несколько дней слегка сникает без всяких видимых причин. Психологи расценивают подобное «противодействие» как характерную черту человеческих систем мотивации[1006]. Один эволюционно настроенный автор предположил даже, что чрезмерное счастье стремится уравновесить само себя глубокой депрессией[1007]. У страдающих биполярным расстройством система, позволяющая так или иначе стабилизировать настроение, может попросту отсутствовать.
Эволюционный подход к тяжелым психическим расстройствам побуждает посмотреть шире, не отделываясь напрашивающимся сразу объяснением, что наличие у этих болезней генетической составляющей непременно означает, будто всему виной дефектные гены. Эволюционный подход требует заново взглянуть на признаки, ландшафт отбора и системы контроля, которые могут обусловливать предрасположенность. Какими окажутся эти признаки – хороший вопрос. Вряд ли это будут такие очевидные свойства, как творческие или интеллектуальные способности, скорее что-нибудь вроде скорости роста нейронов в раннем детстве, скорости синаптического прореживания в подростковом возрасте и скорости передачи в нейронных сетях. Если смотреть уровнем выше, способность считывать значение мельчайших жестов окружающих дает возрастающее преимущество, пока не достигнет порога, за которым она превращается в хроническую паранойю. Я прекрасно сознаю, что это лишь умозрительные рассуждения и что в действительности эти системы будут сложными и труднопостигаемыми. И все же, исследуя, как естественный отбор формирует признаки, максимизирующие приспособленность ценой ущерба для здоровья отдельных особей, мы получаем возможность искать причины не только «там, где светлее», то есть «под фонарями» популяционной генетики и нейрофизиологии.
Эпилог
Эволюционная психиатрия – не остров, а мост
Если в первый момент идея не кажется абсурдной, она безнадежна.
АЛЬБЕРТ ЭЙНШТЕЙН
Идеи недолговечны. Что-то нужно с ними делать.
АЛЬФРЕД НОРТ УАЙТХЕД
Почему естественный отбор не избавил нас от такого количества душевных расстройств? Вопрос хороший, так что, пока будем искать ответ, углубим свои представления о психических заболеваниях – вот в чем идея этой книги. Ее цель – пробудить серьезный интерес к этому вопросу и вдохновить на поиск ответов. А для этого необходимо выстроить мост через пропасть, разделяющую эволюционную биологию и психиатрию, – он уже строится, но до завершения еще далеко.
В середине XIX века на берегах Ниагарского водопада собирались толпы туристов. Было очевидно, что мост между Канадой и Соединенными Штатами будет пользоваться популярностью и быстро себя окупит, и хотя другие инженеры утверждали, что построить такой мост невозможно, Чарльз Эллет-младший все же решился. Прежде всего нужно было протянуть между берегами канат. Отказавшись от лодок, ракет и пушек, Эллет объявил в январе 1848 года состязание воздушных змеев. Пятнадцатилетний американец Хоман Уолш перебрался на канадский берег и продержал своего змея «Юнион» в воздухе весь вечер и часть ночи, пока туго натянутая бечевка не обмякла, перетершись об острые камни на противоположном берегу. Только через восемь дней состояние льда на реке позволило пустить паром, на котором мальчик вернулся за змеем и, починив его, вновь отправился на канадский берег повторять попытку. И вот наконец, уже на
